— Да прекратите наконец стучать! — Голос у Эна раздраженный — даже при попытке убийства Динки он разговаривал гораздо спокойнее. — Раз глаза открывает, то хватит с него! Дышит. Если вода осталась, то сама выльется — дайте просто очухаться парню.
Макс, неловко оттолкнув неопознанных «реаниматоров», завалился на колени, согнулся. Его начало рвать морской водой — казалось, она будет литься бесконечно. Тяжесть в желудке переросла в ноющую боль, а продолжающиеся судороги ее усиливали. В глазах опять потемнело — ничего не видя и не слыша, он облевал палубу готского корабля, на время выпав из реальности, но сохранив сознание.
Хотя лучше бы не сохранял.
Когда желудок очистился, пришла пора новой напасти — легкие решили, что теперь самое время избавиться от остатков раздражающей морской воды. Такого могучего кашля у него никогда в жизни не было. Он, правда, болел нечасто, но всякое случалось. Однако не до боли в бронхах и не до рези в горле.
Не выдержав, переместился к борту, свесился вниз. Помогло — вода наконец нашла выход. Вместо отдельных брызг выплеснулась пара приличных глотков. Желудок тут же устроил «прощальный салют» — вырвало воздухом.
Выжатый, как половая тряпка, Макс обессиленно рухнул на палубу, привалился спиной к борту. Он даже не понял, что все это время его поддерживали с двух сторон — сам он сейчас ни к чему не годен.
Кто-то плюхнулся перед ним на колени, дрожащими руками протянул кокосовый орех:
— Возьми, Максимка, попей. Попей, тебе надо.
Тупо удивился: так его никто не называл, кроме бабушки. Расплывается все перед глазами, трудно разглядеть, но хватает и такого, непослушного зрения. Не бабушка это — мягкий овал лица, зеленые самоцветы глаз. А такие смешные точеные ушки, выбивающиеся из-под мокрых волос, он лишь у одного человека видел. Так что нетрудно догадаться, кто перед ним: Динка заботу проявляет.
Пить не хотелось совершенно, но сил сопротивляться настойчивым уговорам не было. Первый же глоток доказал, что зря он хотел отказаться. Кокосовое молоко скользнуло по истерзанному пищеводу смягчающим потоком целебного бальзама. Опасно напряженный желудок расслабился. Перед глазами посветлело, он даже сумел сознательно кивнуть, показывая, что благодарен девчонке. Сказать этого пока что не мог.
Похоже, пил он не молоко, а чистый кислород — нервные клетки начали оживать, и он обрел способность относительно здраво рассуждать. Даже смотреть на мир смог не бездумно, а с интересом, пытаясь анализировать обстановку.
Вот Динка, почему-то мокрая с пяток до макушки. Никогда он ее такой не видел — прическа у нее всегда была в идеальном состоянии. На Большом острове к ней даже паутина, наверное, не липла. Удивительно, как морская вода может преображать человека: художественно слипшиеся волосы; ядовито-зеленый топик, бесстыже приставший к коже; сверкающие в солнечных лучах капли на кончике носа и длинных ресницах. Взгляд только выбивается из соблазнительной картины: плохой, обреченный, безжизненный, испуганный и бесконечно усталый. Из-за него она выглядит как мышка, чудом пережившая падение с водопада: смешно и жалко. Странная у нее внешность — особенно сейчас это хорошо заметно. Необычная. И Макс почему-то не к месту подумал, что девчонка-то очень ничего — прельщает той естественно-непосредственной красотой, про которую говорят «нестандартная». Как это он раньше не замечал?
За Диной стояли Муса и Олег — вероятно, именно они возвращали его к жизни. Тоже мокрые, но, чем их ни поливай, для Макса они симпатичнее не станут, так что взгляд не задержался — нечему там восхищаться. Возле пристройки на корточках сидит новенький, не переставая бросать по сторонам безумные взгляды. Рядом с ним Эн расположился — машет руками, что-то командует, руководя деятельностью всех остальных. Народ почему-то столпился у борта — ребята, свешиваясь вниз, пытаются затащить на палубу нечто неподъемное. Правда, не все этим занимаются — некоторые стоят с копьями наготове, напряженно вглядываясь в воду.
Рядом с Эном, раздражая взор кричащей оранжевой окраской, лежит один из контейнеров. Почему-то кажется, что он еще огромнее, чем был под водой. На боку предупреждающий трилистник и надпись для тех, кто не понимает символики: «Опасно! Высокая радиация!»
Эн ничего не говорил про радиацию… Или это тот самый, бесполезный для них ящик? Наверное. Выходит, не зря рискнул…
Что-то в облике Эна удивляло, и Макс не мог понять — что именно. Призадумался.
Дина, увидев, что он перестал пить, умоляюще, едва на плач не срываясь, попросила:
— Максимка! Ну пожалуйста! Попей еще! Тут много орехов — не надо их жалеть! Пей!
— Спасибо, Дина. Я лучше потом еще попью. Со мной все нормально.
Голос хриплый, невнятный — будто шум от работы древнего, веками не смазываемого механизма. Сам себя не узнал — чуть не испугался.