– Вот теперь можно и к кораблям, – заявил Роман, разворачивая тягач.
На подходе скорость еще больше упала, да и машина начала вести себя странно, будто пытаясь приподнять нос. Видимо, глубина все же не по пояс, и начинает проявляться ее плавучесть. Трусы на палубе побросали весла, отставили возню с якорями, попрыгали в разные стороны. Тяжелый тягач прошелся впритирку с основным корпусом, с треском подломил поплавок под себя, переехал, направился к следующему судну – его тоже надо покалечить.
Но здесь полоса везения во всех начинаниях закончилась. Поначалу все было как с первым кораблем: треск, поплавок затягивает под гусеницы. Но затем что-то отрывисто лязгнуло, машину повело вправо, и вместо того чтобы ехать дальше, она всей тушей заползла на палубу, подмяв под себя сплюснутую гору лопнувшего бамбука, что меньше минуты назад была достаточно приличным по местным меркам судном.
– Все! Приехали!
– Какое приехали? – не понял Макс. – Давай! Последний корабль дави!
– Разулись мы! Гуску потеряли! Никуда теперь не уедем! Вот же невезуха!!!
Положение и впрямь нехорошее – в разгар боя машина потеряла ход. Нечего и думать выбраться наружу для ремонта – мало того что пристрелят сразу, так еще и дело это долгое и муторное.
– Блин! Чуть-чуть не хватило! Остались бы они без кораблей вообще!
– А они и так остались. Ты погляди, что делается.
Макс глянул – и от сердца отлегло. Готы даже не пытались прорываться к последнему кораблю. Очевидно, сильно начали уважать тягач, раз боятся приближаться. Оставляя товарищей в лапах тварей, они бежали прочь от острова. Некоторые при этом прямо на ходу бросали оружие, скидывали доспехи. Ну и правильно – легче улепетывать будет. Несмотря на все, что здесь произошло, их осталось еще немало – минимум полсотни. Но это уже не войско, а запаниковавшая толпа. Потом, возможно, их опять поставят в строй, вернется боевой дух, но это случится не сегодня.
Позади, на берегу, виднелась неровная шеренга островитян. Пробираясь через окончательно разгромленный лагерь, они добивали покалеченных диксов, постреливая вслед убегающим готам. К ним присоединялись спустившиеся с пальм рабы – хватая трофейное оружие, они начинали преследовать хозяев, как обычно, не зная в этом меры.
Все – островитяне победили.
Гот габаритами лишь немногим уступал платяному шкафу, но, несмотря на это, выглядел жалко. Смертники, добравшись до этого, несомненно не последнего в иерархии, рабовладельца, успели отрезать ему одно ухо и накостылять так, что лицо превратилось в багровую маску. Его вырвали из их лап с превеликим трудом, и теперь он, позабыв про недавнее высокомерие сильного мира сего, стоял на коленях возле уреза воды, щелочками заплывших глаз недобро косясь на победителей.
Кирпич, насвистывая незатейливую мелодию, перешагнул через труп дикса, остановился, посмотрел на пленника сверху вниз.
– Знаешь его? – спросил Роман.
– Да кто ж его не знает. Жирдяй это – сержант гвардейцев. Мало белых там осталось – ценят его при любой власти. Берегут. Умеет пользу приносить.
– Я так и подумал, что он не рядовой, – обрадовался Роман. – Еле спасли – его чуть в клочья не порвали.
– Помнишь меня, Жирдяй? – без насмешки или другого подтекста просто спросил Кирпич.
Тот еле заметно кивнул.
Роман обратился к пленнику: