Это только на подслеповатый взгляд и на глуховатый слух.
У Поэта любая проза превращается в свободный стих, потому что
так – Он ее видит,
так – Он ее слышит,
так – пытается дать увидеть и услышать своим читателям.
Что может быть поэтичней старого облезлого уличного фонаря, подслеповато понурившего голову, пытаясь рассмотреть прохудившиеся носки своих ветхих шлепанцев – концы кабеля торчат во все стороны!?.. Ох, быть беде…
Ну, чем не сказочный персонаж – большая серая крыса, одиноко и терпеливо ждущая на краю водосточной канавы своего Крысолова с волшебной дудочкой?..
Поэзия в Городе была – для того, кто был способен ощутить ее.
Другая беда – уже давным-давно в нем не было Поэта. Однажды, поговорив с какой-то Женщиной и Девочкой, Он вдруг, вроде бы ни с того ни с сего, полез на стенку Гостиницы, которую в своих стихах называл Белой Дорогой. И запросто зашагал вертикально вверх, пока не исчез из поля зрения…
С тех пор Поэта никто не видел. Но ждали… Слишком уж чудесным было его Восхождение, чтобы оно окончилось ничем. Всякое чудо должно иметь смысл или, по крайней мере, рациональное объяснение.
Так хочет человек. И никто не в силах запретить ему хотеть.
Поэта не было, но Город начал читать Его стихи, перепечатывая их с оберточной бумаги на глянцевую, офсетную, рисовую – одна другой краше. Город собирал их по строкам и строфам из ящиков, мешков и углов сторожки, где Поэт жил и работал…
И небольшой круг Его слушателей-почитателей, некогда приходивших к нему на площадь перед Гостиницей, Стал Кругом Глашатаев, Апостолов и Главных Хранителей Наследия.
И с их помощью Город только-только начал осознавать, ч
Почему-то для того, чтобы обрести, надо потерять…
Глупый Закон Жизни…
Только назовите мне хотя бы один умный ее закон…
Чего стоит уже тот факт,
Что Главным Законом Жизни является Закон Смерти!..
Идиотизм, переходящий в безумие,