Гостиница

Девчонка вздрогнула от окрика и, протянув левую руку, приняла в нее «чайничек», отставила правую с ножом, как бы замахиваясь, и вдруг, потянувшись, коснулась губами в легком поцелуе «носика» «чайничка».

– Извращенка! – прорычал атаман сзади.

– Нет! – повернувшись к нему на табуретке, звонко ответила Девчонка. – Он не такой, как все, и не заслужил этого… Я не хочу!..

– Ну, и черт с тобой! – махнул рукой атаман. – Слезай… Только ведь теперь долго подыхать будет… Однако, – задумался он на мгновение, – однако, гениальная импровизация, пресвятая!.. Один оргазм с меня, – шлепнул он проходящую мимо Девчонку по голому задику.

Та замахнулась было, но атаман, игриво хихикая, отскочил, и она прошла к своему стулу.

– Да, – подтвердил атаман, – предвижу ниагарские водопады слез умиления, хотя и было сыграно на грани… А я дурак! Чуть было не испортил образ… Кастрированный Мессия – это неэстетично. Не приняли бы… Пущай подыхает не спеша…

Мальчик промычал что-то нечленораздельное с хреста.

– Уж не обессудь, Мессия, – вздохнул сочувственно атаман, – такая уж ваша судьба мессийская… Чем дольше будешь подыхать, тем дольше будут помнить и боготворить… Но ты не сумлевайся, – хихикнул он, – сегодня же тебя воскрешу. Не буду трое суток гноить, как Бог-отец сыночка своего. Так что мучайся спокойно… А мы пока твоим фантоматом займемся, чтобы со скуки не сдохнуть. Вот только выпьем еще разок с апостолами твоими… Ну-ка, все к столу!

Пацаны с готовностью сбежались к повелителю. Разлили коньяк.

– Предлагаю гуманный тост! – провозгласил атаман. – За быструю смерть и быстрое воскресение нового Мессии!..

Они дружно сдвинули стопки. Атаман поднял свою в сторону Мальчика, приветствуя его, и опрокинул содержимое в глотку.

Но Мальчик этого уже не видел – сначала мир заволокло черно-красной мутной пеленой, а потом он и вовсе исчез.

Не видел Мальчик, как его палачи, закусив, подключили к питанию фантомат, напялили на головы фантоматические колпаки и развалились на лежанках, установив по каждому каналу свою фантограмму.

Однако Мальчик пребывал не в полной бессознательности. Ему казалось, что вокруг слышится какое-то шуршание и тяжелый скрежет, словно камни лениво трутся друг о друга. Через некоторое время он ясно ощутил себя растением, побеги которого пытаются пробиться сквозь каменную осыпь. Некоторые побеги зажало, и растение осторожными-осторожными движениями в разных направлениях пыталось их освободить. Оно направило туда другие свои побеги, чтобы они оплели камни и приняли их тяжесть на себя, пока плененные освобождаются…

– Эй ты! Подох, что ли? – услышал он вдруг громоподобный голос и ощутил удар острого камня по корням.

«Нет, – дошло вдруг, – это не камень… Кто-то кулаком ударил в бок.»

Мальчик с трудом открыл глаза. Сквозь мутную пелену всплыла колеблющаяся пьяная рожа атамана.

– Слышь, браток, – услышал он ирреально плывущий и резонирующий голос. – Я должен тебе сказать, пока эти твари кайф ловят, что мы с тобой чужие в этом мире. Мы с тобой тут в командировке… Вот сотворим этим амебам мессию и отвалим обратно… Туда, где нас ждут и любят… Даже больше… Я чувствую, что мы с тобой – это одно и то же, только в разных телах. Умрет твое тело, и ты перейдешь в меня. Умрет мое – я перейду в тебя… Мы здесь в гостинице, как писал Сенека… Тебе больше повезло – пора домой… Хочешь, я кончу тебя поскорей? Чтобы ты не мучался в этом клоповнике… Ты слышишь меня, братик?..

Мальчик сосредоточил на нем расплывающийся взгляд.

– Ты простил меня? – спросил атаман.