– Но ты же продолжила его дело! – напомнил Мальчик.
– Да, – кивнула она, – но сначала я привлекла внимание пса к другому лакомому кусочку… Когда же он отвернулся, я спокойно забрала кость.
– Ты мудрый политик, – признал Мальчик.
– Все женщины – мудрые политики, – улыбнулась госпожа Мэр. – А насчет парадигмы… Она такова не по чьему-то злому умыслу или недомыслию, а потому что она есть естественная форма существования данного социума. То есть нашего Города. Социум, как жидкость, принимает форму того сосуда, в котором находится. А сосудом для него является тот коллективный идеальный образ жизни, который создан эмоциональными, интеллектуальными, инстинктивными устремлениями каждого человека и всех вместе… Это старая истина: народ имеет ту жизнь, какую заслуживает… Ломка старой парадигмы и попытки насильно сунуть социум в новую только увеличивают сумму несчастий его, потому что он не способен жить по-другому. Старый мир разрушен, а новый – чужд. И кончается тем, что не мир переделывает человека, а человек приспосабливает его под себя. Это так естественно.
– Значит, элики вечно будут эликами, а демики – демиками? – агрессивно нахмурившись, спросила Девчонка.
– Нет, моя милая, – умиротворяюще улыбнулась госпожа Мэр. – Не вечно, а до тех пор, пока в душе своей не создадут новый мир, подчиняющийся иной парадигме бытия, в которой нет эликов и демиков.
– Да с какого хрена он соскочит – этот новый мир?! – воскликнула Девчонка, заставив госпожу Мэр покорежиться от неблагозвучия вопроса. – Если старый, как вы катите, – естественная форма нашей жизни… Каждой свинье – своя лужа…
– Формы ветшают, переполняются, перестают соответствовать содержанию, то есть перестают обеспечивать людям даже не минимум счастья, а минимум комфорта, прежде всего, морально-эмоционального комфорта, необходимого для стабильного бытия. Новые формы возникают из недовольства старыми, понуждающего к духовному поиску новых форм. Конечно, недовольство не порождает нового, но стимулирует его поиски.
– Но какой он – этот кайфовый новый мир? – спросила чуть успокоенная Девчонка.
– Я не бог, – пожала плечами госпожа Мэр.
– Но вы – мать Бога! – серьезно заявила Девчонка.
– Никогда так не говори!.. И никогда так не относись к нему, если хочешь, чтобы он был счастлив! – встревожено и отчаянно потребовала мать.
– Но разве вы не сечете, что Город застолбил вашего сына Богом и ждет, когда он достигнет зрелости, чтобы изменить жизнь к лучшему?! – удивилась Девчонка.
– Знаю, – подтвердила госпожа Мэр. – И делаю все, что могу, для искоренения этого ужасного заблуждения.
– Но разве хреново, что вашего сына все любят? – удивилась Девчонка.
– Не любят, – потемнела лицом мать, – а ждут, когда он окрепнет, чтобы взвалить на него ношу своих проблем, свою интеллектуальную лень, свою духовную импотенцию, не способную породить алкаемого идеала, внутренняя потребность в котором гложет их слепые души… Эта ноша непосильна для одного человека!.. А когда она раздавит его, когда в немытой лапе их старых идеалов хрустнет предложенный им идеал, потому что они не смогут пролезть со своими пороками сквозь то игольное ушко, что служит воротами в новый мир, тогда они растерзают своего Бога от отчаяния и разочарования, от тоски несбывшихся надежд… Для начала его уже распяли…
– Но его распинал не Город! – попыталась Девчонка защитить незримо присутствующий за ее спиной демос.
– Нет, девочка, – грустно покачала головой госпожа Мэр, – Город – это каждый из нас. Он присутствует в каждом нашем поступке и слове. Поэтому каждый из нас и отвечает за то, что в нем происходит…
Из сумочки госпожи Мэр раздался негромкий зуммер. Она поднялась и достала маленький изящный мобильник.
– Госпожа Мэр! – раздался оттуда негромкий, но энергичный голос. – Срочно включите телевизор! Независимый канал!..