К чести сына, Робб не дрогнул.
– Понимаю.
– Ты согласен?
– Разве я могу отказаться?
– Нет, если хочешь переправиться через реку.
– Я согласен, – проговорил Робб торжественно. Он еще никогда не казался ей более взрослым, чем в это мгновение. Мальчишки могут играть с мечами, но брак заключает лорд, понимая, что это значит.
Через реку они переправились уже вечером, когда рогатый месяц поплыл над водой. Двойная колонна втекала в ворота восточного Близнеца огромной стальной змеей и, скользнув по двору крепости, а потом по мосту, извергалась из ворот замка на западном берегу.
Кэтлин ехала во главе змеи вместе с сыном, со своим дядей сиром Бринденом и сиром Стевроном Фреем. За ними последовали девять десятых их конницы: рыцари, копейщики, вольные всадники, конные лучники. Переправлялись они несколько часов. Потом Кэтлин долго вспоминала стук бессчетных копыт по подъемному мосту, лорда Уолдера Фрея, наблюдавшего из носилок за переправой, блестящие глаза за щелями бойниц в потолке Водяной башни.
Основные силы северного войска – копейщики, лучники и пехота – остались на восточном берегу под командованием Руза Болтона. Робб приказал им следовать на юг и встретить огромную армию Ланнистеров, идущую на север под командованием лорда Тайвина.
К счастью или нет, но сын ее бросил кости.
Джон
– С тобой все в порядке, Сноу? – спросил лорд Мормонт хмурясь.
–
– Да, милорд, – солгал Джон громким голосом, словно это могло придать его словами правдивость. – А как вы?
Мормонт нахмурился:
– Мертвец пытался убить меня. Как я могу себя хорошо чувствовать? – Он поскреб под подбородком. Кустистая седая борода обгорела в огне, и он срезал ее. Бледная щетина усов превратила его в сердитого неопрятного старца. – Выглядишь так себе. Как твоя рука?
– Заживает. – Джон согнул забинтованные пальцы, показывая ему. Не замечая того, он сильно обжегся, бросая горящие занавеси, и правая рука его почти по локоть была обвязана шелком. Тогда он почти ничего не почувствовал, му́ка началась после. Из трещин побагровевшей кожи текла жидкость, между пальцами надулись жуткие кровавые пузыри, огромные, как тараканы. – Мэйстер говорит, что у меня останутся шрамы, но рука будет такой же, как и прежде.
– Шрамы – это не страшно. На Стене чаще приходится носить перчатки.
– Безусловно, милорд. – Но не шрамы смущали Джона, а все остальное. Мэйстер Эймон давал ему маковое молоко, но, невзирая на это, боль оставалась ужасной. Поначалу ему казалось, что руку его днем и ночью опалял огонь. Лишь погружая ее в снег или лед, он ощущал какое-то облегчение. Джон благодарил богов, что никто, кроме Призрака, не видит, как он крутится на своей постели, скуля от боли. Когда он наконец засыпал, приходили сны, а это было еще хуже. У снившегося ему трупа были синие глаза, черные руки и лицо отца, однако Джон не посмел рассказать об этом Мормонту.
– Дайвен и Хейк возвратились вчера вечером, – сказал Старый Медведь. – Они не обнаружили никаких следов твоего дяди, как и все остальные.