Они поднимались на невысокую гряду между двумя снежными пиками, когда из своего логова ярдах в десяти от них с рычанием вылез сумеречный кот. Зверь отощал от голода, но кобыла Змея ударилась в панику от одного его вида – она понеслась, не слушаясь всадника, оступилась на крутом склоне и сломала ногу.
Призрак в тот день наелся досыта, а Куорен настоял, чтобы разведчики подмешали лошадиную кровь в овсянку для восстановления сил. Джон давился от этой мерзости, но ел. Они срезали с туши по десятку полосок твердого жилистого мяса, чтобы жевать во время езды, а остальное оставили сумеречным котам.
О том, чтобы ехать вдвоем на одном коне, не было и речи. Змей предложил остаться в засаде и напасть на одичалых, когда они подойдут, – авось прихватим нескольких с собой в ад, но Куорен ему отказал. «Если есть в Ночном Дозоре человек, способный пройти через Клыки Мороза один и пеший, то это ты, брат. Ты сможешь выбрать прямую дорогу там, где конь пошел бы в обход. Ступай к Кулаку. Расскажи Мормонту, что и каким образом видел Джон. Скажи, что древние силы пробуждаются, и ему придется встретиться с великанами, оборотнями и еще более страшными вещами. Скажи, что деревья снова обрели глаза».
«Ему не дойти», – подумал Джон, глядя, как Змей перевалил через заснеженный хребет – маленький черный жучок среди неоглядной белизны.
После этого каждая ночь казалась холоднее предыдущей, и одиночество угнетало все сильнее. Призрак не всегда был с ними, но никогда не уходил далеко, а Джон чувствовал его даже на расстоянии. Это его радовало – Полурукий был не из общительных. Длинная седая коса Куорена медленно моталась в такт шагам лошади. Часто они ехали часами, не произнося ни единого слова, слыша только звук скребущих по камню копыт и вой дующего без передышки ветра. Когда Джон засыпал, ему больше не снились ни волки, ни его братья – вообще ничего. Здесь даже сны не приживались.
– Остер ли твой меч, Джон Сноу? – спросил Куорен через мигающий костер.
– Он у меня из валирийской стали. Мне его подарил Старый Медведь.
– Помнишь ли ты слова своего обета?
– Да. – Разве такие слова забудешь? Произнеся их, назад уже не возьмешь. Они меняют твою жизнь навсегда.
– Давай повторим их еще раз, Джон Сноу.
– Как хочешь. – Два голоса слились под восходящей луной. Их слушал Призрак, и горы стояли вокруг, как свидетели. – Ночь собирается, и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своем посту. Я – меч во тьме; я – дозорный на Стене; я – огонь, который разгоняет холод; я – свет, который приносит рассвет; я – рог, который будит спящих; я – щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после нее.
Они умолкли, и настала тишина – только костер потрескивал да тихо вздыхал ветер. Джон сжимал и разжимал обнаженные пальцы, перебирая в уме эти слова и моля отцовских богов дать ему силы умереть достойно, когда его час придет. Ждать уже недолго. Лошади совсем выбились из сил, а конь Куорена, пожалуй, и дня не протянет.
Костер уже догорал, и тепло уходило.
– Он скоро угаснет, – сказал Куорен, – но если падет Стена, огни угаснут во всем мире.
Джон, не зная, что на это ответить, молча кивнул.
– Может, нам еще удастся уйти, – а может, и нет.
– Я не боюсь смерти. – Джон лгал только наполовину.
– Так просто ты не отделаешься, Джон.
– Как так? – не понял юноша.
– Если они догонят нас, ты должен будешь сдаться.