– Не хочешь ли пососать, малыш? – Все это сопровождалось собачьим лаем.
– Они нарочно дразнят нас, чтобы вывести из себя. – Куорен пристально посмотрел на Джона. – Помни, что я тебе приказывал.
– Придется, видно, вспугнуть ворон, – проревел Гремучая Рубашка, перекрывая других. – Посшибать с них перья!
– Нет! – крикнул Джон, опередив изготовившихся к выстрелу лучников. – Мы сдаемся!
– Мне говорили, что в бастардах течет трусливая кровь, – холодно проронил Куорен. – Теперь я вижу, что это и в самом деле так. Беги, трус, беги к своим новым хозяевам.
Джон, залившись краской, спустился к Гремучей Рубашке. Тот, глядя на него сквозь отверстия своего шлема, сказал:
– Вольному народу трусы ни к чему.
– Он не трус. – Один из лучников снял овчинный шлем и тряхнул косматой рыжей головой. – Это Бастард Винтерфеллский, который меня пощадил. Оставь ему жизнь.
Джон узнал Игритт и не нашел слов.
– Он умрет, – настаивал Костяной Лорд. – Черная ворона – хитрая птица. Я не верю ему.
Орел наверху захлопал крыльями и взвился в воздух с яростным криком.
– Он ненавидит тебя, Джон Сноу, – сказала Игритт, – и не зря. Он был человеком до того, как ты его убил.
– Я не знал, – искренне ответил Джон, пытаясь вспомнить лицо одичалого, которого убил на перевале. – Ты говорила, что Манс примет меня.
– Верно, примет.
– Манса здесь нет, – сказал Гремучая Рубашка. – Выпусти ему кишки, Рагвил.
Большая копьеносица прищурилась.
– Если ворона хочет примкнуть к свободному народу, пусть докажет, что не лжет.
– Я сделаю все, что вы скажете. – Эти слова дались Джону нелегко, но он сказал их.
Гремучая Рубашка расхохотался, клацая своими доспехами.
– Ладно, бастард, тогда убей Полурукого.