– Что ты сказал? – оторопела я.
– Я говорю, сам взгляни. Ты всегда соображаешь так туго?
– Нет, только последние пару дней, – отрешённо заверила я его.
«Мне же могло просто послышаться. Переутомление, недосып, сильные потрясения в конце концов. Это всё сказывается на нервной системе. Вот у меня и начались слуховые галлюцинации. Всё просто. И если бы он понял, что я не та, за кого себя выдаю, то, вероятно, не стал бы молчать».
– Ты смотришь или нет? – наёмник уже задрал рубашку и, ёжась на ветру, демонстрировал мне свой обнажённый торс. Я мысленно надавала себе затрещин и приказала пялиться не так откровенно, а хотя бы исподтишка. А то опять мужеложцем обзовёт.
«А у тебя есть жених. И он тебя ждёт», – как бы невзначай напевала совесть.
«К чёрту жениха! – перекрикивая её, завопил здравый смысл (хотя конкретно сейчас я засомневалась в его здравости). – Ты посмотри, какой экземпляр пропадает!»
«Жених!»
«Экземпляр!»
«Ждёт!!!»
«Пропадает!!!»
«Ничего, не пропадёт. На такого девки должны не то что вешаться, а облавы устраивать!»
«Вот именно! Нужно хватать, пока не увели!»
«А чего его хватать, если в Веренсе уже схваченный наличествует?!»
«А я тебе говорю…»
«Ой, да заткнитесь вы оба!» – не выдержала я.
– Между прочим, холодно, – раздалось над головой.
– Я смотрю, – проговорила я, зачарованно наблюдая, как глубокие порезы затягиваются и уменьшаются, на глазах превращаясь в едва заметные рубцы.
– Ну вот, – наёмнику явно льстила моя отвисшая челюсть. – К утру не останется и шрамов.
– Поразительно, – выдохнула я. – Как ты это делаешь?