Атлант расправил плечи. Часть III

— Спасибо, мистер Риарден, — поблагодарил он негромким, искренним голосом и ушел.

Риарден стоял, глядя ему вслед, видя с мучительной улыбкой жалости, что этот бывший релятивист, бывший прагматик, бывший аморалист уносил с собой в утешение.

11 сентября медный провод порвался в Миннесоте, из-за чего остановились конвейеры зернохранилища на маленькой сельской станции «Таггерт Трансконтинентал».

Поток пшеницы двигался по шоссе, дорогам, заброшенным проселкам, вынося урожай с тысяч акров на хрупкие платформы железнодорожных станций. Двигался днем и ночью, струйки сливались в ручьи, ручьи — в реки, поток двигался на трясущихся тракторах с туберкулезно кашляющими моторами, на повозках, запряженных вконец отощавшими лошадьми, на тележках, влекомых волами, на нервах людей, переживших два бедственных года и вознагражденных огромным урожаем этой осенью, людей, скреплявших трактора и телеги проволокой, одеялами, веревками и бессонными ночами, чтобы не развалились на этом пути, чтобы довезли зерно до места. И там вышли из строя, но дали владельцам возможность выжить.

Ежегодно в это время года в стране начиналось еще одно движение: по всему континенту тянулись составы порожняка к миннесотскому отделению «Таггерт Трансконтинентал», стук их колес предшествовал тележному скрипу, словно опережающее эхо, движение, строго спланированное, упорядоченное, рассчитанное по времени для встречи этого потока. Миннесотское отделение, дремавшее весь год, приходило в неистовое оживление на недели жатвы; четырнадцать тысяч товарных вагонов заполняли его сортировочные станции; на сей раз их ожидали пятнадцать тысяч. Первые хлебные поезда начали отводить этот поток на опустевшие мельницы, потом в пекарни, а вслед за этим в желудки населения страны, но на учете были каждые поезд, вагон, элеватор, и нельзя было терять ни минуты, ни дюйма пространства.

Эдди Уиллерс наблюдал за Дагни, когда та перебирала карточки в особой картотеке; об их содержании он мог судить по выражению ее лица.

— Терминал, Эдди, — спокойно сказала она, задвигая ящик. — Позвони туда, пусть отправят половину запасов провода в Миннесоту.

Эдди молча повиновался.

Он ничего не сказал и в то утро, когда положил на ее стол телеграмму из канцелярии Таггертов в Вашингтоне, где сообщалось о директиве, которая по причине критической нехватки меди предписывала государственным служащим конфисковать все медные рудники и использовать их как общественное достояние.

— Ну что ж, — подвела итог Дагни, бросив телеграмму в мусорную корзину, — это конец Монтаны.

Она ничего не сказала, когда Джеймс Таггерт объявил ей, что распорядился снять со всех таггертовских поездов вагоны-рестораны.

— Мы больше не можем позволять себе это, — пояснил он, — мы всегда теряли деньги на ресторанах, черт бы их побрал, а теперь, когда невозможно раздобыть никаких продуктов, когда рестораны закрываются из-за того, что нигде нельзя достать фунта конины, как можно требовать от железных дорог, чтобы работали вагоны-рестораны? Да и вообще, почему, черт побери, мы обязаны кормить пассажиров? Пусть радуются, что возим их, при необходимости они будут ездить в вагонах для скота, пусть берут еду с собой, чего нам беспокоиться — других поездов нет!

Телефон на письменном столе Дагни стал не аппаратом для деловых разговоров, а тревожной сиреной для отчаянных воззваний о помощи. «Мисс Таггерт, у нас нет медного провода!» «Гвоздей, мисс Таггерт, обыкновенных гвоздей, можете сказать кому-нибудь, чтобы нам прислали пятьдесят килограммов?» «Можете найти где-нибудь краску, мисс Таггерт, любую водоотталкивающую краску?»

Однако дотация из Вашингтона в тридцать миллионов долларов была вложена в проект «Соя»: громадные поля в Луизиане, где созревал урожай сои, посевы которой пропагандировала и организовывала Эмма Чалмерс для того, чтобы изменить пищевые пристрастия нации. Эмма Чалмерс, больше известная как Мамочка, была старым социологом, она много лет слонялась в Вашингтоне по барам, как другие женщины ее возраста и типа. Непонятно, почему гибель сына во время катастрофы в туннеле создала ей в Вашингтоне репутацию мученицы, усилившуюся после недавнего обращения в буддизм.

— Соя — гораздо более здоровое, питательное и экономичное растение, чем все экстравагантные продукты, которых расточительная, сибаритская диета приучила нас ожидать, — заявила Мамочка по радио; голос ее всегда звучал так, будто падал каплями, но не воды, а майонеза. Соя представляет собой превосходный заменитель хлеба, мяса, овсянки и кофе, и если мы все будем вынуждены принять сою как основной продукт питания, это покончит с национальным продовольственным кризисом и позволит прокормить больше людей. Больше еды для больших масс — вот мой лозунг. Во время всеобщей отчаянной нужды наш долг — пожертвовать своими расточительными вкусами и вернуться к процветанию, приспособясь к простой, здоровой еде, народы Востока прекрасно питались соей в течение столетий. У них мы можем почерпнуть очень многое.

— Медные трубы, мисс Таггерт, не могли бы вы найти для нас где-нибудь медных труб? — молили голоса по телефону. — Костылей для рельсов, мисс Таггерт! Отверток, мисс Таггерт! Электролампочек, мисс Таггерт, у нас нет их нигде в радиусе двухсот миль!

Однако пять миллионов долларов были истрачены управлением по укреплению духа на труппу народной оперы, она разъезжала по стране и давала бесплатные представления людям, которые ели всего один раз в день и не имели сил дойти до оперного театра. Семь миллионов долларов было выдано психологу, руководящему проектом по разрешению всемирного кризиса путем изучения природы братской любви. Десять миллионов пошло на изготовление новых электронных зажигалок, но в магазинах по всей страны не было сигарет. В продаже имелись фонарики, но не было батареек; продавались радиоприемники, но отсутствовали радиолампы; можно было купить фотоаппараты, но не было пленки. Людям объявили, что производство самолетов «временно приостановлено». Путешествия по воздуху в личных целях запретили, и билеты резервировались только для миссий «общественной необходимости». Промышленник, отправляющийся в путь для спасения своего завода, не мог сесть в самолет, — это не считалось общественно необходимым; но миссия вылетающего для сбора налогов чиновника была таковой, и он мог улететь туда, куда ему было нужно.

— Люди крадут болты и гайки с рельсовых пластин, мисс Таггерт, крадут по ночам, а наши запасы кончаются, склады отделения пусты, что нам делать, мисс Таггерт?

Однако в Народном парке в Вашингтоне были установлены для туристов цветные телевизоры с экраном в четыре фута по диагонали, а в Государственном научном институте возводился суперциклотрон для изучения космических лучей, строительство должно было завершиться через десять лет.

— Беда нашего современного мира заключается в том, — сказал доктор Роберт Стэдлер на церемонии закладки циклотрона, — что слишком много людей очень много думают. В этом причина всех нынешних страхов и сомнений. Все просвещенное население должно оставить суеверное поклонение логике и вышедшее из моды доверие к разуму. Как неспециалисты оставляют медицину врачам, а электронику — инженерам, так и люди, неправомочные мыслить, должны предоставить все мышление специалистам и верить в их высший авторитет. Только специалисты способны понять открытия современной науки, доказывающие, что мысль — это иллюзия, а разум — миф.