— Вы столкнулись со многими трудностями, и мы хотим помочь вам, чем только сможем.
— Я не просил о помощи.
— Сейчас ненадежные времена, мистер Риарден, общественное настроение очень изменчивое и взрывное, очень опасное, и мы хотим иметь возможность защитить вас.
— Я не просил защиты.
— Но вы наверняка понимаете, что мы можем представлять для вас ценность, и если вам от нас что-то нужно…
— Не нужно ничего.
— Однако у вас наверняка есть проблемы, которые вы хотели бы обсудить с нами.
— Таких проблем нет.
— Тогда… в таком случае, — Холлоуэй перестал делать вид, что оказывает любезность, и откровенно попросил, — тогда, может, просто выслушаете нас?
— Если вам есть что сказать мне.
— Есть, мистер Риарден, разумеется, есть! Мы только и просим, чтобы вы нас выслушали. Дали нам шанс. Приезжайте на это совещание. Вы не свяжете себя никакими обязательствами.
Холлоуэй понял, что сболтнул лишнее, и умолк, услышав насмешливый, оживленный голос Риардена:
— Знаю.
— Ну, я имел в виду… то есть… ну, как, приедете?
— Хорошо, — ответил Риарден. — Приеду.
Он пропустил мимо ушей благодарную лесть, обратил только внимание на то, что повторял Холлоуэй:
— В семь вечера, четвертого ноября, мистер Риарден… четвертого ноября, — словно эта дата имела какое-то особое значение.
Риарден положил трубку, откинулся на спинку кресла и стал смотреть на отблески пламени домен на потолке. Он знал, что это совещание — западня; знал и то, что те, кто ее расставил, ничего не получат.
Тинки Холлоуэй положил трубку в своем вашингтонском кабинете и нахмурился. Клод Слэгенхоп, президент организации «Френдз оф Глобал Прогресс», нервозно жевавший спичку, сидя в кресле, поднял на него взгляд и спросил:
— Неважные дела?