— Нет, малыш, неправда! Ты ничего плохого не сделала.
— Лучше бы это я умерла.
Мэри мягко приподняла подбородок Лиз.
— Может, тебе остаться сегодня у Бобби? А то я сама не своя. Боюсь, тебе это не пойдет на пользу.
— Уйти?
— Пока дождь не прекратится.
— А как же ты? Я не могу тебя оставить!
Мэри покачала головой.
— Нет, так будет лучше.
— Мама, но это же неправильно!
— Хорошо, — вздохнув, сказала Мэри, — если не ладишь с Бобби, можешь побыть в церковном приюте.
— Нет, ты не понимаешь. Это же притворство, мама! Мы обе делаем вид, что не чувствуем ее. Ты спишь в комнате, где раньше спал папа, я — где Сюзан. А теперь нас только двое, но они будто еще здесь, хотя мы притворяемся, что нет. Мы играем в «двоих», но нас было четверо! Четыре человека, мама!
— Так, с меня довольно. — Мэри захлопнула нижний ящик. Теперь все вещи были убраны также, как перед уходом Сюзан из дома.
— Кажется, мне дурно. Попрошу Бобби позвонить отцу, чтобы он приехал.
— Нет, Лиз, тебе нормально. И вообще все в порядке! Я выпила много вина, устроила хаос наверху и сейчас пойду все убирать. Никому не звони.
Опустив глаза, Лиз увидела кусок голубой ленты, болтавшийся в воде. Оттуда исходил спертый запах чего-то испортившегося, мертвого. Лиз показалось, что палевой груди Мэри проступила кровь. Господи, подумала она, хоть бы галлюцинация.
— Я должна сказать Бобби.
— Ничего не надо делать.
— Но ты убрала ее одежду!
— И что с того?