Хранитель

Наконец он открыл дверь отцовской спальни. В кресле сидела его покойная мать.

— Стив, — взволнованно проговорила она, — я ждала тебя.

Увидев ее, Стив разразился рыданиями.

— Подойди же ко мне… — Она курила «Парламент Лайтс», выдыхая зловонный дым, пахнувший как страшные жилые трейлеры. Собственно, мать была родом оттуда. Боже, он ненавидел ее!

— Джозеф! — крикнул он брату, хотя знал, что мальчик спрятался и не выйдет. Из них двоих Джо всегда везло — он прошел весь этап жизни с мамой без единой царапины.

— Стив, покажи мне руки. Я знаю, они грязные, потому что ты неряха.

Он шагнул в комнату. Темные волосы, смуглая кожа… его мать — наполовину индианка, он тоже. Она держала сигарету. Сука, при жизни позволяла себе творить такое, что не могло иметь свидетелей. На подобные поступки люди идут, когда чувствуют неограниченную власть. Стив плакал, не в силах остановиться.

Дыма стало больше, чем воздуха, запах был невыносим. Когтистые пальцы матери плотно сжимали запястье Стива. Он попытался вырваться, но не смог. После смерти ее сила возросла.

Говорили, она озлобилась из-за опухоли, но Стив не верил ни единому слову: якобы эта дрянь выела из мозга матери серое вещество, уничтожив разум. Он считал, что рак — это всего лишь оправдание, и его очень интересовал вопрос: все ли женщины такие же, как его мать?

— Ты слишком много плакал в детстве, я всегда хотела заткнуть тебе рот. Мне прописали таблетки, говорили, депрессия. Но это неправда, Стиви, со мной все было в порядке. Я расстраивалась, что ты не родился в комплекте с вешалкой. А теперь показывай руку.

Стив сжал кулак. Ну нет, больше он не позволит ей притронуться к себе. Она не получит такого удовольствия. Помнится, со дня похорон он постоянно фантазировал, придумывая тысячи способов, которыми хотел бы столкнуть мать с лестницы — чтобы хрупкие кости рассыпались, как глина. Он не всегда испытывал к ней отвращение: когда мать была жива, а главное, здорова, Стив боготворил ее.

Она затянулась, и кончик сигареты издал потрескивающий звук, от которого замерло сердце.

— Дай мне руку, мальчик, — прошептала она.

— Нет! — как ребенок, взвизгнул Стив. Он плакал навзрыд.

Она сдавила его руку длинными, по-звериному волосатыми пальцами. На ногах появились копыта. Такой была ее внутренняя сущность, которую мать прятала от всех, кроме него. Она улыбнулась, закурив новую сигарету.

«Нет, пожалуйста!!! Ты умерла, тварь! Тебя нет в живых!!!»

Стив вырывался, но она сжала еще крепче. Рука хрустнула, и он изможденно упал на колени. Лицо матери покрылось волосами и щетиной, из уголков рта потекла слюна. Перед его глазами вспыхнула горящая сигарета и, прикоснувшись к коже, издала страшный шипящий звук. Затем еще и еще — она прижигала, оставляя обугленные следы по всей руке до запястья.

Его мать (возможно, она никогда и не была человеком) превратилась в чудовище: ноги как у козла, лицо заросло. От нее пахло бумажной фабрикой. Поняв, что его ждет дальше, Стив истошно закричал, но спастись уже не мог. Ярко-красный огонек, приблизившись, вонзился в закрытое веко. Треск. Боль — такая дикая, что Стив упал в обморок. Очнувшись, он почувствовал, как желе катится по его щеке. Осознав, что произошло, он снова потерял сознание, а мать принялась за второй глаз.

Невозможный запах гари. Он никогда не переносил его.

* * *

Перешагнув через тело Пола Мартина, Сюзан Мэрли покинула фабрику и отправилась в Бедфорд. Она шла, не оглядываясь по сторонам. Не смотрела на жирного паука, в два раза больше нее, с волосатыми ногами, отложившего яйца в трупе Чака Брэнна. Не обращала внимания на призрак недавно умершей девушки с сутулыми плечами — она звонила в дверь дома Андриас, но ее семья заперлась внутри, и Луис прошла сквозь стену.