— Не было…
— Хорошо сочинил… — Мордюков обращался не к Кириллу, а к Кислотрупову. — Здорово все напридумал. — И уже к самому Кириллу, очень резко:
— Ну, а теперь правду, дядя! Давай быстро, не задерживай нас!
Кирилл помялся, ежась от дождя.
— Нечего мне говорить… Не брал я золота, потому что бугор еще тыщу лет назад ограбили.
— В дудку потому и лазил, что точно знал — его ограбили?
— То проверял… на всякий случай. И видите — золота не нашел. Вот…
Кирилл ухмыльнулся, беспомощно развел руками.
— Вспоминай побыстрее! Нам тебя везти в город и недосуг, да и необходимости нет.
— Стрелите меня? — голос Кирилла прозвучал неожиданно спокойно, и Кислотрупов понял: чего-то подобного он ждал. — А ни за что… Ничего не сделав, умираю.
— Только по курганам лазал, государственное золото украл, — вмешался Кислотрупов. — Лучше колись!
— По буграм лазал, не скрою… А добра государственного не брал и на фронте труса не праздновал. Вот!
Кирилл тряхнул медалями на груди, медали отозвались тихим звоном, слышным даже сквозь шум дождя.
— Это ты мне насчет фронта, чтобы меня ущемить? — неприятно усмехнулся Мордюков. — Я на фронте тоже был… Только другим занимался.
— Это видно, что другим занимался, — глухо, ненавидяще отозвался Кирилл.
Кислотрупов видел между ними что-то, какое-то противостояние, чего не в силах был передать словами. Что-то было у них общее, объединявшее этих двух, но не его.
— Оставим споры. Спрашиваю последний раз: где золото?
— Да нет золота никакого! В древности еще золото взяли! Пустой бугор, я говорю.
Мордюков пожал плечами, усмехнулся; ужасно ловко, как скручивал самокрутки, он передернул затвор, дослал пулю в ствол. И вдруг остановился и задумался.
— А впрочем… Впрочем, Василий Сергеевич, вам ведь партия тоже вручила оружие. И как раз на такой случай жизни.