— Ребята, тут работы на недели.
— И хорошо, давайте ставить нивелир!
Приятно было смотреть на широкую улыбку Андрея — готов работать. Хорошо, что он взял этих ребят!
— Фомич, быть вам завхозом…
— Не сумлевайся, начальник, я тебе такой кондер сварю, пальчики оближешь!
— Фомич, хватит играть в уголовного! Вы и сидели-то всего ничего…
— Зато сидел за драку, начальник, за то и наколки имею. Не петух я, а в законе, — сипло разъяснял Фомич.
Володя безнадежно махнул рукой; он и сам невольно смеялся, когда этот сильный, добродушный человек начинал играть матерого преступника. И все невольно хохотали, вытаскивая снаряжение, потому что Фомич, изо всех сил придавая доброй физиономии цинично-злобное выражение, снял рубашку, оттянул подтяжки на груди, стал ими щелкать, напевая:
Из знакомых Володи отвратительнее пел только Михалыч. Но даже эти песни Фомича не могли заглушить криков птиц. И ставили котелок на железную треногу, складывали запасы еды и ветошь в самом хорошем настроении. Разве вид Камыза несколько смущал…
— Андрюша… Вы с Димой ведь можете сделать нужные измерения?
— Шутите, Владимир Кириллович?! Вот от того камня возьмем азимут…
И Андрей с Димой, перебивая друг друга, рассказывали Володе, как они будут проводить измерения. Кажется, здесь все будет в порядке…
— Ну, если справитесь сами, я пройдусь по деревне: расспрошу про эти развалины да заодно попробую купить картошки и хлеба.
И Володя потопал к ближайшим домикам, очень надеясь все же вернуться побыстрее. Вот какое-то движение в ограде… Пожилая женщина в халате, с суровым замкнутым лицом.
— Здравствуйте, хозяйка!
— Здра-а…
И пес в ограде тоже не вскочил, не залаял. Так, приоткрыл один глаз, прохрипел что-то собачье, приподняв верхнюю губу.
— Картошкой не богаты? Мы из экспедиции, нам картошка нужна. Может, у вас старая осталась?
— Какая тут картошка? У самих нет, рождается плохо.
— Плохо растет? А огороды большие…