- Пожалуй, - согласился Александр.
- Естественно полной унификации добиться невозможно, но кое-что сделать в этом направлении – вполне. Например язык: если учить всех детей в стране читать и писать по одному учебнику, то рано или поздно, они все станут говорить одинаково. Опять же я далек от мысли что это получится сделать быстро – несколько поколений пройдет – и что можно остричь всех под одну гребенку, но если процентов девяносто населения будет говорить совершенно одинаково, то остальными десятью можно будет пренебречь. Согласен?
- Всеобщее начальное образование? – Удивленно вскинул бровь император, - ну может быть в каком-то очень отдаленном будущем.
- Тоже самое с традициями. Государство может и обязано навязывать всем жителям одинаковые традиции. Что бы все праздновали одинаковые праздники, и глобально годичные циклы были схожи. Так проще управлять людьми, возникает меньше конфликтов… Не думаю, что должен это объяснять, это очевидно.
- Пожалуй, - еще раз согласился брат.
- И теперь главная мысль, - я прищурился и посмотрел на собеседника, Александр тут же ответил мне прямым взглядом в глаза в глаза. – Мы же с тобой считаем себя русскими людьми и хотим, чтобы вот эта эталонная точка, к которой хотелось бы привести всех наших подданых она тут? Русский в культурном плане, православный, разговаривающий на русском опять же языке… Мы не собираемся всю империю заставлять принимать лютеранство и учить шведский? Не так ли?
- Не понял сейчас, о чем ты, - император отвел взгляд и принялся заряжать штуцер заново.
- Чтобы все хотели стать русскими ментально, нужно поставить коренной народ империи в привилегированное положение. Так делают все: османы, англичане, австрийцы – все. Ты либо мусульманин, либо платишь дополнительный налог, например. Поэтому на Балканах и на Кавказе – исторически совершенно, напомню, христианских территориях, год от года увеличивается мусульманское население. И так везде. Только в России наоборот – выгоднее не быть русским. Только русских рекрутируют на двадцать лет в армию, только русские могут быть крепостными, только русские не имеют никаких прав. Да, Господи, вон касимовские татары живут под рукой белого царя триста лет уже, так наша церковь даже их не смогла покрестить, о каком увеличении православного населения страны я говорю. Католики за это время вон целый континент окрестили, а наши попы вообще не чешутся!
Насчет недоработок РПЦ у меня тоже была целая куча претензий, - в том числе и касающихся раскольников-старообрядцев, но пока с попами ссориться я не хотел и тему эту решился поднять только один на один с императором, зная, что дальше него это никуда не уйдет.
- Да, уж… - Только и смог вставить в мой монолог Александр. Мы уже вообще перестали обращать внимание на ружья и стояли друг на против друга в весьма напряженных позах.
- И вот я хочу понять, мы – я имею ввиду Романовых, - я продолжил свою мысль, - мы хотим, чтобы в условной Финляндии жили русские люди или, может, наоборот – чтобы в Москве жили чухонцы. Потому что по всему выглядит, как будто к истине ближе второй вариант.
- Ты не понимаешь, - очень медленно подирая слова заговорил брат. – Молодости вообще свойственно возводить все в абсолют. Я так же, как и ты считаю крепостное право злом, а положение крестьянства ужасным, однако и сделать с этим вот так просто что-то очень сложно. Тем более сейчас… Когда такая сложная ситуация в Европе. Я хочу попробовать сделать из Великого княжества образец, к которому впоследствии подтянуть остальную империю. Только и всего. Пусть это будет кусочком настоящей Европы внутри России.
- Понятно, - я горько кивнул, понимая, что меня не услышали. – Ладно, давай заканчивать этот разговор, а то я уже замерз изрядно… Просто хочу сказать тебе заранее, что когда я стану императором, то вот со всеми этими вольностями инородцев будет сразу покончено.
- Хорошо, - спокойно кивнул Александр. – Когда станешь императором, это уже будет только твой груз, а сейчас я буду принимать те решения, которые считаю оптимальными.
А через неделю император ошарашил меня, назначив главой комитета по переселению крестьян из центральных губерний на юг и за Урал.
Глава 20
Как это часто бывает, появление указа о создании комиссии вовсе не означало ее непосредственное создание здесь и сейчас. Ни на работу людей, ни тем более на само переселение крестьян в бюджете этого года денег заложено не было, поэтому начало моей активной чиновничьей карьеры откладывалось как минимум до 1809 года, и не сказать, что я был уж так опечален. Чем больше я сталкивался с Российской бюрократией, тем больше мне хотелось расстреливать людей. В прошлой жизни, работая в большей мере в частном секторе, так глубоко в это болото мне погружаться не приходилось.
Зато определенного успеха я добился на ниве убивания себе подобных. Вернее, на ниве изобретения и изготовления нового не виданного здесь оружия для вышеобозначенных целей. Во-первых, у нас-таки получилось отшлифовать процесс изготовления пироксилина, который теперь горел ровно и предсказуемо, а когда нужно – так же предсказуемо взрывался. После получения на руки такого, не побоюсь этого слова вундерваффе, передо мной во весь рост встал вопрос, как его использовать. Понятное дело, можно закладывать мины на пути движения вражеской армии или еще как его взрывать, однако хотелось все же чего-то более эффективного.
К артиллерии я даже не пытался подступаться: там царствовал Аракчеев, да и денег в государстве на массовую переделку орудий и производство новых снарядов – тем более что ни первого, ни второго еще все равно не было даже в чертежах – не нашлось бы. Нужно было что-то простое и относительно дешёвое, не требующее при этом особо продвинутой технологической базы.
Ракеты! Это, собственно, во-вторых.