Вот только слишком уж дорога была в этом времени еще проволока, а учитывая, что парой метров тут не обойдешься, так и вовсе…
Французская армия подошла к месту будущего сражения вечером 24 сентября и принялась сразу растягиваться по фронту, даже не скрывая своих намерений атаковать. Понятное дело, что ночью — а дни к концу сентября были уже покороче, темнело уже в шесть часов — никто начинать «веселье» не собирался, а, значит, все откладывалось до утра.
И вот теперь, утром 25 сентября, едва-едва рассвело, французские войска пришли в движение, нацеливаясь, как и прошлый раз на центр нашей позиции. Видимо пара дополнительных редутов — вряд ли с расстояния в две версты можно было рассмотреть траншеи с пехотой между ними, тем более что мы старались по максимуму маскировать все кусками дерна — Наполеона нимало не смутила учитывая, что за последние месяцы он уже не раз и не два достаточно успешно штурмовал усиленную инженерными сооружениями русскую оборону.
На закопанных в пашни по башни КВ
Высыхали тяжелые капли дождя…
Я провел пальцем по установленной на станке ракете. За пальцем образовалась мокрая дорожка из выпавшей на ее поверхность росы. Будем надеяться, что рабочие при сборке хорошенько все залили лаком, иначе, учитывая гигроскопичность пироксилина, могло получиться не слишком хорошо.
Предстоящее сражение навевало нервозность и тягу зацепиться за что-то эмоционально. Заякориться. Поэзия в таком случае была далеко не самым худшим вариантом. Многие перед боем без устали хохмили или наоборот впадали в мрачную молчаливость: стресс он такой, на всех действует по-разному. Мы, конечно, не коммунисты, но тоже вполне можем дать «вперед».
— 7.47, - глянул я на часы, когда утреннюю тишину разорвал первый гулкий выстрел пушки. На этот раз для разнообразия первым врагов «приветствовали» обороняющиеся. Стоящие рядом артиллеристы с удивлением бросили на меня быстрые взгляды. — Для истории. Для потомков.
Первые попытки французов атаковать два центральных редута были отбиты относительно легко. Всего как уже говорилось мы соорудили пять редутов и отдельно укрепленную позицию для артиллерии на вершине кургана. Левый примыкал к лесу, потом с равными примерно промежутками шли два редута, батарея и еще два редута прикрывали наш правый фланг на случай изменения рисунка боя и попытки атаковать ту сторону. Причем большая часть чеснока, мин, ловушек и прочих радостей мы расставили именно напротив второго и третьего укреплений, составлявших такой себе центр позиции, вот почему первая атака захлебнулась, не дойдя даже до нашего переднего края.
Учтя первую неудачу Наполеон взял паузу и через полчаса атаковал укрепления курганной батареи, где было расположена чуть ли не пятая часть всей русской артиллерии. Позиция была слишком хорошей, чтобы Бонапарт мог позволить нам с возвышенности расстреливать надвигающиеся справа и слева войска. Как и в прошлый раз эту часть фронта защищал корпус Раевского. Николай Николаевич по достоинству оценил проведенные моими ополченцами земляные работы — курган превратился с настоящую земляную крепость в два человеческих роста высотой, на плоской вершине которой нашлось место как орудиям, так и стрелкам.
Яростная атака 4-ого корпуса Богарне, так же по перв
Я стоял на сколоченной специально для меня небольшой трехметровой наблюдательной вышке, осматривал поле боя в подзорную трубу — отвратительного качества оптика, хоть самому начинай заниматься экспериментами в этом направлении — и вновь и вновь ловил себя на мысли, что сам бы так не смог. Воистину люди-богатыри. Через двести лет таких уже не будет.
Спустя пару часов от начала сражения французам наконец удалось достигнуть первого локального успеха: солдаты Нея сумели ворваться на редут № 2, если считать справа налево, однако достаточно быстро были оттуда выбиты атакой Павловского гренадерского полка переброшенного Тучковым 1-ым с левого фланга, где ситуация была более спокойной.
Дальше же прорывы пошли буквально один за одним, второй и третий редут с 10 до 14 часов переходили из рук в руки несколько раз, и состав войск, их обороняющих также успел буквально за несколько часов обновиться неоднократно.
При этом все время мы — ракетчики — так и оставались не дел. Приказа на использование такого козыря нам командование не давало, и пришлось все это время оставаться простым наблюдателем.
К 15 часам, насколько я понимал, разглядывая поле боя, ситуация сложилась крайне тяжелая: второй и третий редут уже были плотно захвачены французами, — как раз перед нами разворачивался в боевые порядки подошедший с правого фланга корпус Остермана-Толстого, который их должен был контратаковать, — а на курганной батарее уже во всю шла рукопашная. Приказа же на использование ракет все так же не было.
Потом, как я понял, в рейд на правом фланге ушла наша конница, потому что давление французов как-то резко ослабло, и контрудар Остермана-Толстого неожиданно достиг цели, выбив французов с захваченных редутов. К этому времени земляные укрепления, на которые мы потратили столько времени, выглядели уже откровенно паршиво. И дело даже не в трупах — наших и французских — наваленных вокруг редутов несколькими слоями. Вся артиллерия, которая находилась в укреплениях была частью уничтожена огнем противника, частью приведена в негодность уже при захвате редутов французами. Большие корзины-габионы, набитые землей и камнями и выполняющие роль брустверов, были также разбиты и сброшены вниз. Как по мне, смысла особого держаться за эти позиции к этому времени уже не было, и можно было начинать думать об отступлении на запасные. Однако командование, как видно, считало иначе, потому что едва солдаты 4-го корпуса заняли второй и третий редут, сразу принялись укрепляться и подтягивать туда свежую артиллерию, потихоньку перебрасываемую с правого фланга.
Передышка, впрочем, получилась недолгой. Уже в полпятого на центр обрушились части польского корпуса Понятовского, и схватка закипела с новой силой. Свежие поляки достаточно быстро ворвались на вершину редутов и начали теснить Полоцкий и Елейские полки справа и Рыльский и Екатеринбургский — слева. Хуже того, в разрыв между третьим редутом и курганной батареей, выбив пехоту из траншей вошел полк поляков — или французов, в пороховом дыму разобрать подробности было просто нереально — и начал отрезать нашим войскам путь к отступлению.
Впрочем, русское командование все этой отлично видело, и в нашу сторону с все также простаивающего без дела правого фланга уже выдвинулись какие-то части. Разглядеть, что это были за полки у меня, не получилось.
И вот тут, когда сражение достигло кульминации, войдя в решающую фазу, Наполеон бросил вперед гвардию. Видимо в этот раз он решил, что победа важнее чем лишние потери, и еще одного неопределенного боя, после которого русская армия отступит в полном порядке, он не выдержит… В общем, неизвестно, что было в этот момент в голове корсиканца, понятно только, что дивизия молодой гвардии отделившись от основных сил быстрым шагом, переходящим в бег, устремилась в сторону центра нашего построения. Очевидно, что это был именно тот камушек, который вполне способен вызвать лавинообразное обрушение всего нашего фронта.