— Вот именно, отвратительно! — Было видно, что Голицына аж подмывает от внутреннего негодования. Удивительно, но все время пока Александра не было в столице он умудрялся вести себя более-менее прилично, я почти поверил в его адекватность. — И что вы будете делать с этим, ваше императорское высочество?
— Кто же так свет выставляет? А композиция кадра? Ну вообще, зачем столько одежды, если уж снимать такие карточки, то нужно девушек раздевать полностью, — у меня в руках была стопка действительно весьма паршиво сделанных порнографических фотографий, с которых полуодетые барышни томно смотрели на зрителя и пытались принять соблазнительные позы. Получалось весьма и весьма сомнительно. — Откуда дровишки?
Стихотворение про катающегося на телеге мальчика еще написано не было, поэтому отсылку никто кроме меня не понял, но суть вопроса была очевидна и так.
— Один из добрых прихожан столицы нашел у сына, — вместо кипящего Голицына ответил император. — Отдал священнику, а тот передал дальше.
— Ааа, ну да, наша знаменитая тайна исповеди, понятно, — я продолжил перебирать карточки. На взгляд жителя 21 века они были крайне целомудренные. Собственно, даже эротикой эти поделки назвать было сложно: слишком уж много на девушках было одежды: неприкрытыми оставались только отдельные части тела. — О! А вот эта симпатичная. С такой можно было бы и развлечься.
Я протянул фотографию — вернее светопись — императору, тот присмотрелся и кивнул, было видно, что отсутствие у меня смущения его совершенно не удивило.
— Как вы можете! — Возмущенно, но все же не переходя определенную черту, воскликнул обер-прокурор, — это же распутство, отвратительно! Нужно найти и наказать тех, кто это делает и распространяет.
— Надо найти, — согласился я, — во-первых, как я уже говорил, качество изделия ниже всякой критики и наносит вред репутации моих светосалонов.
— А во-вторых? — Император уже неприкрыто ржал от сложившейся ситуации.
— А во-вторых, тот кто это делает, — я ткнул пальцем в стопку светописей, — использует мое оборудование и явно пускает прибыль мимо кассы. Мне такое не нравится.
Я не выдержал комичности ситуации — видимо обер-прокурор Синода, главный в стране ревнитель морали всерьез рассчитывал, что вернувшийся из отпуска император сможет надавить на наследника — и тоже улыбнулся во все тридцать два. Резоны Голицына в целом были понятны: Александру еще только 46 лет, править он может еще лет двадцать легко, а со мной в качестве императора или даже регента ему все равно будет не по пути. Значит нужно очернить меня, и задержать брата на троне на как можно более долгий срок. Вот только порнографические карточки как инструмент политической борьбы — это как-то не слишком серьезно.
— То есть падение нравов и распутство, которому потворствуют ваши светосалоны вас, ваше императорское высочество, никак не смущают?
— Неа, — с максимально беззаботным видом забросил ногу на ногу и посмотрел Голицыну прямо в глаза. С тех пор как я забрал у него почтовый департамент и отдал его Аракчееву, Александр Николаевич не находил себе места пытаясь собрать на меня столько компромата, сколько мог. Это было так очевидно, что даже люди Бенкендорфа маяковали о ведущемся чуть ли не в открытую подкопе. Вот только это была игра, в которую можно играть вдвоем. Да и весовые категории у нас все же сильно отличались. — Секс, господа, важен в жизни людей. Пока не было фотографии голых женщин рисовали и лепили из глины, теперь будут фотографировать, появиться еще что-то — обязательно сразу найдется умник, желающий использовать это в сексуальном плане. Так было есть и будет, считать иначе — как минимум наивно.
— И что же, вы ничего с эти не собираетесь делать?
— А что можно сделать? — Я удивленно вскинул бровь, — сейчас светописные аппараты мы делаем только для своих салонов, но вскоре собираемся пустить их в свободную продажу. Каждый сможет делать те снимки, какие душе угодно. Или вы предлагаете к каждому светохудожнику по жандарму приставить дабы держал и непущал?
— Хм… Возможно стоит ограничить распространение таких аппаратов? — Император бросил взгляд на своего протеже, потеребил бакенбарды и выдал предложение. — Возможно учредить отдел в МВД, который выдавал бы разрешение на использование светописных аппаратов. Бесконтрольное использование подобной техники может представлять собой опасность для общественного порядка…
— Кхм… — Подал голос обер-прокурор.
— И общественной морали конечно, — добавил император, хоть было понятно, что мораль его интересует исключительно во вторую очередь.
— Это возможно… — Понимая, что так просто от брата, раз уж он обратил внимание на проблему, не отделаться, я попытался придумать, как уменьшить негативное воздействие до минимума. — Мы собираемся открывать коммерческую школу светохудожников — техника сложная просто взять и начать пользоваться не выйдет — можно дать указание людям Бенкендорфа проверять всех студентов на благонадежность.
— Хорошо, тогда есть еще один вопрос, который Александр Николаевич хотел поднять.