А поздним вечером 11 ноября 1828 года мне принесли срочную телеграмму из Крыма. За несколько часов до этого там в построенном для монаршей четы Ливадийском дворце после короткой болезни скончалась императрица Елизавета Алексеевна.
Жена Александра всегда была женщиной болезненной, тяжело переносящей климат Северной Пальмиры и поэтому с большим энтузиазмом приняла идею переехать на постоянное место жительства в Крым. Этот переезд подарил ей два лишних года жизни, если мне не изменяет память, то в той истории она пережила своего мужа совсем не на много, на несколько месяцев. Здесь Александр был жив, а императрица смогла дотянуть почти до конца 1828 года.
Смерть Елизаветы Алексеевны полностью поломала тот хрупкий баланс в отношениях между мной, Александром и государственным управлением, который установился в прошлые годы. Было очевидно, что теперь брат либо захочет вернуться в столицу и править, либо все-таки доведет до конца историю с отречением. Впрочем, за последние пять лет регентства я уже вполне освоился в статусе самой главной шишки и был морально готов полноценно взять бразды правления в свои руки.
23 ноября траурный поезд с гробом императрицы — Александр всю дорогу провел рядом со своей усопшей женой — достиг Москвы, а на следующий день уже был в Петербурге.
Похороны в соборе Петропавловской крепости прошли максимально скромно. Брат не хотел лишнего привлечения внимания, поэтому были только самые близкие. Впрочем, в приложении к статусу императора и это означало добрых полсотни лиц.
Я стоял под сенью собора, сверху на меня смотрели святые, вокруг толпились люди, а я думал о том, какую поразительную трансформацию пришел император за последние тридцать лет. Ведь когда-то это был амбициозный молодой человек, желавший править, менять страну к лучшему, полный жизни любимец женщин. Сколько у него было любовниц? Много. А в итоге он последние десять лет жил с нелюбимой ранее женой — в том числе за то, что та так и не смогла дать ему наследника — душа в душу. Такой вот странный и философский во многом поворот.
А вообще брат выглядел плохо. Смерть Елизаветы сильно на нем отразилась, за прошедшие две недели, казалось, он постарел еще лет на пять. В свои пятьдесят император выглядел на все шестьдесят.
Я вышел на улицу из собора и вдохнул холодный сырой питерский воздух. Температура в этом году весь ноябрь держалась околонулевая. Снега не было, зато постоянно шел дождь. Ну как дождь, влажное нечто, среднее между густым туманом и легким дождем постоянно висело в воздухе, делая все вокруг еще более серым и мрачным. Навевая мысли о самоубийстве.
— Ненавижу ноябрь, — пробормотал я себе под нос, достал из внутреннего кармана серебряную фляжку, открутил пробку и сделал хороший глоток. Теплота пробежалась по пищеводу и упала в желудок. Стало чуть комфортнее. Алкоголем я не злоупотреблял ни в той жизни, ни в этой, однако иногда он был просто необходим. — Терпеть не могу похороны.
Весь следующий месяц прошел суматошно. С одной стороны, двор был в трауре, с другой — в конце декабря столица традиционно отмечала сначала день рождения императора — 23 декабря — потом Рождество и Новый Год. Отменять празднества не пожелал сам Александр, но и принимать в них участие император тоже был понятным образом не готов.
Ну а самый главный разговор состоялся уже в начале нового 1829 года. 8 числа брат попросил навестить его в Зимнем дабы обсудить наши дальнейшие планы.
Карета качнулась и плавно остановилась. Уложенный экспериментальный асфальтовый участок, которым умостили несколько улиц соединяющих Михайловский и Зимний, и по которым я ездил чаще всего, показывал себя с самой лучшей стороны. Асфальт избавлял от постоянного дребезжания свойственного булыжным мостовым и по местным меркам смотрелся крайне привлекательно. Можно даже сказать — футуристично.
Я спрыгнул с подножки и накинув капюшон плаща на голову — на улице было достаточно зябко — поспешил к парадному входу во дворец. За мной не отставая двинула охрана, подъехавшая на точно такой же карете следом за первой. Я старался не выходить на улицу без десятка опытных бойцов в прикрытии. Даже если ехать было всего несколько минут. А после убийства Милорадовича и вовсе заказал себе блиндированную карету, которая давала хоть какое-то ощущение безопасности.
Отдал плащ подскочившему лакею и двинул на второй этаж, где располагались императорские покои. Несмотря на то, что Александра в столице не видели последние несколько лет, ничего трогать в его части дворца естественно никто не стал.
По вечернему времени в Зимнем было тихо и пусто. Вечерами я тут бывал крайне редко, используя дворец исключительно как административное здание, где обитало часть административного аппарата, и даже посетителей предпочитал принимать в Михайловском. Пахло горящими свечами и сыростью. Последнее было традиционной проблемой дворца, победить которую так и не сподобились за те полвека, что он существовал. Нужно было либо устраивать коренную перестройку здания с прокладкой новых труб отопления, либо смириться с этим недостатком. Пока перестраивать Зимний, в котором давно не жила императорская семья, никто не планировал.
На входе в приемную меня встретил дежурный флигель-адъютант и сразу указал на дверь.
— Проходите, его императорское величество ожидает.
Из приемной дверь вела в небольшую комнату для встреч с теми людьми, которых император не был готов принимать в своем рабочем кабинете.
— Проходи Ники, — сквозь открытую дверь брат услышал, что я приехал. Император выглядел немного взъерошенным, собственно початая бутылка коньяка на столе и пустой стакан как бы намекали на очевидную причину. — Выпьешь?
— Давай сначала о деле, — я мотнул головой. Слишком много было выпито за последних пару месяцев — с горя и с радости — пора было притормозить. Впрочем, император видимо считал по-другому. Он только пожал плечами и налил себе в стакан алкогольного напитка на два пальца.