— Не знаю. Лес был для меня всегда таким чистым, в нем можно было спастись от чего угодно. А теперь все иначе. И прежней чистоты уже нет.
Он вздохнул.
— Мне жаль, что так получилось.
Она отвела глаза от бокала и посмотрела прямо в лицо Пендеру.
— Лук, я хочу сегодня остаться с вами, — сказала она. Дрожь пробежала по его телу, но он не чувствовал себя победителем, просто был глубоко тронут ее признанием.
— Дженни, я...
— Пожалуйста, Лук.
Он коснулся ее руки.
— Дженни, вам не надо говорить «пожалуйста». Это мне надо прыгать от радости, но...
— ...но вы не прыгаете. Я знаю. Лук. Я знаю, что вы чувствуете ко мне. — И она опять стала смотреть на бокал. — По крайней мере, мне кажется, что я знаю, — сказала она.
Он крепко сжал ей руку и улыбнулся.
— Дженни, в данный момент я сам не знаю, что творится с моими чувствами. Столько всего случилось, что мне надо немного привести в порядок нервы. Но в одном я уверен. Сегодня я ни за что вас не отпущу.
Она подняла глаза и тоже улыбнулась ему. Куда только подевалась его депрессия? Ему показалось, что он тонет в ее улыбке. Ее рука чуть подрагивала в его руке, свидетельствуя и о ее смятении.
— Дженни, а Вик Уиттейкер? — с трудом заставил он себя спросить.
Она сразу посерьезнела, только взгляд сохранил необычную ласковость.
— Между нами ничего не было. Пожалуйста, поверьте мне. Мы понимали друг друга, даже нравились друг другу, но это все. Если Вик испытывал что-то большее, то мне он об этом не говорил.
— А мы? Мы тоже понимаем друг друга?
— Ну, не совсем так. С нами дело другое. А что будет, кто знает?
— Ладно, — сказал он, — хватит заниматься самоанализом. Поживем — увидим.
Теперь она крепко ухватила его за руку.