Вот она, подумал он в тоске, вот она, моя! И арфа Амаргена, чужая арфа отозвалась на его тоску.
пела арфа. И каждый ее звук, казалось, вливал силу в его женщину, в его принцессу, отнимая у той, чужой.
Его принцесса поднялась с колен. Белые руки ее сомкнулись на горле соперницы.
— Сильнее, сильнее, сильнее! — пела арфа Амаргена.
Лицо той, второй, посинело, вздулось и опало, колени ее подломились, она вытянулась на траве, встрепенулась, точно серебряная рыбка, опять вытянулась и больше уже не двигалась.
— Аххххх! — вскричали старейшие в третий раз.
Крик вырвался из распяленных ртов, понесся по Дельте и поднял стаю черных птиц, клевавших падаль в дальней затоке. И страшным эхом, полным тоски и боли, ответили ему воины в лодках. И словно эхо этого эха, захлестнули Фому волна тоски и горечь утраты, ибо и погибшая соперница была прекрасна.
Он сошел со своего холма, и старейшие расступились, пропуская его. Там, где они стояли прежде, остались глубокие рытвины, пятна содранного дерна.
— Радостью было смотреть на тебя, — сказал он мертвой.
А его женщина плакала, стоя рядом. Он обернулся к ней, чтобы почтительно приветствовать новую королеву, но она продолжала плакать, точно девочка, дрожа всем телом.
— Зачем? — всхлипывала она. — Ах, зачем! Твоя арфа…
— Моя арфа пела тебе, — сказал он неуверенно.
— Я готова была умереть. — Она всхлипнула и вдруг отчаянным жестом закинула руки ему на шею.
Тело ее было мокрым и горячим, и он стоял в кругу старейших, не зная, дозволено ли ему обнять ее в ответ.
— Я не хочу быть королевой, — ее лоб упирался Фоме в грудь, руки охватили шею так, что он едва мог дышать, — не хочу…
— Но ведь… — растерянно сказал Фома. Он хотел добавить, что любит ее, что узнал ее, что жалеет ее соперницу, но рад ее победе. На плечо ему легла тяжелая рука с мощными корявыми пальцами.
— Они всегда плачут, — сказал старейший, — каждая из них плачет. Так всегда бывает, о бард. Ты хорошо пел. Она хорошо сделала, что выбрала тебя. Узнать новую королеву без барда немыслимо. А теперь уходи отсюда. Это не для твоих глаз.
Старейший положил руку на плечо королеве, и та испуганно вскрикнула:
— Фома!
Он рванулся к ней, но старейшие уже замкнули вокруг нее плотное кольцо…