Фома зачалил лодку у подножия вышки; наверх вели железные скобы, они оставляли на руках следы ржавчины. Сколько железа, подумал он. Зачем столько железа, когда можно договориться с деревом?
— Стой спокойно, парень, — велели ему, — руки за голову!
Чужие руки быстро, профессионально обшарили его.
— Так и стой! Если ты вырос у кэлпи, они могли научить тебя всяким чудны́м штукам…
— Я бард, — сказал он, — бардов не учат убивать. Но сюда сейчас придут кэлпи, тысячи кэлпи, и каждый умеет убивать. Пожалуйста, свяжитесь с остальными постами, ну пожалуйста!
Один из дежурных пожал плечами и сел к рации. Фома видел только его спину и голову в венце наушников. Остальные по-прежнему держали Фому под прицелом.
— Я опередил их ненамного, — сказал он, — они скоро будут здесь. И они готовы умереть.
— Это мы им обеспечим, — пообещал дежурный. Далеко за горизонтом взвыла первая сирена, вскоре все пространство вокруг оказалось пронизано их ядовито-желтым пунктиром.
— Ну вот, все в порядке. Объявлена общая тревога. Почему ты плачешь, парень?
Я дважды предатель, думал Фома. Сперва потому что я пел для них, а теперь потому что убиваю их. Но лучше так… ведь они самоубийцы, они готовы умереть и умрут, но мой отец останется жив. И никто не примет мою маму за дочь-сестру.
Внизу к шуму волн примешался грозный крик наступающих кэлпи. Отсюда он казался бледно-красным, точно размазанный след светлой артериальной крови.
— Ты был прав, парень, — удивленно сказал дежурный, — никогда такого не видел! — Он был еще очень молод и родился уже после последней войны. — Да их тысячи!
— Все кэлпи Дельты! — согласился Фома. Он отчаянно тер лицо, горевшее от слез и стыда. — Погодите! Я хочу с ними поговорить!
— Ты хочешь пулю? — спросил молодой дежурный.
— Нет! Дайте мне мегафон. Я попробую остановить их. Я бард.
— Какой еще, на хрен, бард? Что ты несешь, малый?
— Я их бард! Они не могут воевать без меня.
— А ты, значит, от них сбежал. Ну-ну… Я такого наглого вранья еще в жизни не слышал!
— Дай ему мегафон, Янис. Пускай попробует, — вмешался тот, что постарше, — мне так сдается, что большого вреда от этого не будет. Может, он разбирается в этих жабах. Сколько ты с ними прожил, малый?
— Не знаю, — сказал Фома, — там все непонятно.