– Ну? – отсмеявшись, спросил Рон. – И как?
Гарри поразмыслил.
– Мокро, – честно признался он.
Рон хрюкнул – не поймешь, в ликовании или омерзении.
– Потому что она плакала, – мрачно добавил Гарри.
– Ой, – улыбка Рона слегка увяла, – ты что, так плохо целуешься?
– Откуда я знаю, – ответил Гарри. Такое объяснение еще не приходило ему в голову, и он тотчас забеспокоился. – Может, и плохо.
– Какая ерунда, – рассеянно, не переставая строчить, проговорила Гермиона.
– А ты откуда знаешь? – вскинулся Рон.
– Чо в последнее время только и делает, что плачет, – обронила Гермиона. – За едой, в туалетах, везде.
– От поцелуев должна бы повеселеть, – хихикнул Рон.
– Рон, – с большим достоинством произнесла Гермиона, макая перо в чернильницу, – ты самый бесчувственный болван, каких мне выпадало несчастье встречать.
– Что ты такое говоришь? – возмутился Рон. – Лучше скажи, кто это плачет, когда их целуют?
– Вот именно, – с некоторым отчаянием поддержал его Гарри, – кто?
Гермиона сострадательно на них посмотрела.
– Вы что, совсем не понимаете, что она сейчас чувствует? – спросила она.
– Совсем, – хором ответили Гарри и Рон.
Гермиона вздохнула и отложила перо.
– Прежде всего дураку ясно, что ей очень грустно из-за Седрика. Потом, надо думать, она в растерянности – раньше ей нравился Седрик, теперь нравится Гарри, и она не понимает, кто больше. Кроме того, она угрызается: она думает, что целоваться с Гарри – это оскорбление памяти Седрика, и не знает, что про нее скажут, если она начнет встречаться с Гарри. Плюс она, скорее всего, толком не разобралась, что чувствует к Гарри, потому что Гарри видел, как Седрик умер, и от этого все очень запутанно и болезненно. Да, и еще она боится, что ее выгонят из команды, потому что она сейчас так плохо летает.
Гарри и Рон помолчали в некотором оцепенении, затем Рон сказал: