Гарри Поттер и орден феникса

– А потом, она думала, что это он подбрасывает нюхлей, – вставила Кэти Белл.

– Проклятье! – Ли Джордан прикрыл рот ладонью. – Это ведь я! Фред с Джорджем оставили парочку, ну я их ей левитационным заклятием и переправлял через окошечко.

– Она бы его уволила в любом случае, – сказал Дин. – Огрид – человек Думбльдора.

– Это правда, – сказал Гарри, сев рядом с Гермионой.

– Надеюсь, с профессором Макгонаголл все будет хорошо, – со слезами в голосе прошептала Лаванда.

– Ее отнесли в замок, мы видели из спальни, – доложил Колин Криви. – Но вид у нее не очень.

– Мадам Помфри ее вылечит, – твердо заявила Алисия Спиннет. – До сих пор она всегда всех вылечивала.

Около четырех утра все наконец разошлись. Но у Гарри сна не было ни в одном глазу; его преследовали воспоминания об Огриде, исчезающем в темноте. Гарри изнывал от ненависти к Кхембридж и никак не мог придумать для нее достойного наказания, хотя предложение Рона бросить ее на съедение взрывастым драклам было достойно рассмотрения. Гарри уснул, измышляя изощренные казни, и встал через три часа совершенно неотдохнувшим.

Последний экзамен, история магии, был назначен на вторую половину дня. После завтрака Гарри ужасно хотелось лечь и поспать, но он еще раньше запланировал с утра кое-что повторить, а потому сидел у окна гостиной, подпирая голову руками, и, из последних сил тараща глаза, читал одолженные у Гермионы конспекты – стопку в три с половиной фута высотой.

Пятиклассники вошли в Большой зал в два часа пополудни и расселись по местам. На столах лицом вниз лежали опросные листы. Гарри был абсолютно без сил и мечтал только об одном – чтобы все поскорее кончилось. Тогда можно будет пойти и лечь спать, а завтра – полная свобода, и они с Роном отправятся на стадион… и он полетает на Роновой метле…

– Откройте опросники, – сказала профессор Марчбэнкс и перевернула гигантские песочные часы. – Можете начинать.

Гарри уставился на первый вопрос. Он даже не сразу понял, что не в состоянии уразуметь смысла; бившаяся у окна оса ужасно отвлекала своим жужжанием. Потом Гарри начал писать, медленно, вымучивая каждое слово.

Имена не вспоминались, даты путались. Четвертый вопрос («На ваш взгляд, введение законов о пользовании волшебными палочками способствовало разжиганию гоблинских восстаний XVIII века или их подавлению?») вообще пришлось пропустить – Гарри решил, что вернется к нему в самом конце, если останется время. Он взялся было за пятый вопрос («Как в 1749 году был нарушен Закон о секретности и какие меры были введены во избежание повторения инцидента?»), но в итоге у него осталось неприятное ощущение, что он упустил нечто важное; кажется, в этой истории были как-то замешаны вампиры.

Гарри просмотрел вопросы, выискивая те, на которые точно может ответить, и его глаза споткнулись на десятом: «Расскажите об обстоятельствах, вследствие которых была образована Международная конфедерация чародейства, и объясните, почему колдуны Лихтенштейна отказались в нее вступать?»

Это я знаю, – шевельнулось в вялом и дряблом мозгу. Перед внутренним взором всплыл заголовок, написанный почерком Гермионы: «Образование Международной конфедерации чародейства…» Гарри читал это сегодня утром.

Он начал писать, изредка посматривая на песочные часы. Он сидел за Парвати Патил; ее длинные черные волосы свисали поверх спинки стула. При малейшем движении Парвати в волосах у нее вспыхивали золотые искорки, и Гарри несколько раз ловил себя на том, что внимательно в них всматривается, – тогда приходилось встряхивать головой, чтобы хоть как-то прояснить мозги.

…Вышенекудом Международной конфедерации чародейства стал Пьер Всеммерси, но его назначение было опротестовано колдовской общиной Лихтенштейна, так как…

Вокруг шуршали перья, и этот звук напоминал мышиную возню. Солнце жгло затылок. Чем же несчастный Всеммерси не угодил колдунам Лихтенштейна? Кажется, это как-то связано с троллями… Гарри снова уставился в затылок Парвати. Если бы я владел легилименцией, то проник бы к ней в голову и узнал, как тролли поссорили Пьера Всеммерси и Лихтенштейн…

Он закрыл глаза и, чтобы исчезла эта ужасная красная пелена, уткнулся лицом в ладони. Всеммерси хотел прекратить охоту на троллей и дать им права… а Лихтенштейну досаждало племя злобных горных троллей… вот в чем было дело.

Гарри открыл глаза. От ослепительной белизны пергамента они заболели и заслезились. Гарри кое-как нацарапал две строчки про троллей и перечитал, что получилось. Не густо. А ведь у Гермионы по этому поводу было написано много страниц.