Багряный лес

— Узнаем, — сказал Нечет. — Не жить ему.

— Ух, какой кровожадный! А я бы посмотрел на него… Не турок ли какой — они в последнее время мастера на угоны подобного рода.

— Точно — нет.

— Это хорошо. Со своими проблемами легче справляться.

Голос Нечета был тих. Он почти шептал в ухо Переверзневу, у которого от его слов пробегал холод по спине.

Замолчали, понимая тяжесть положения. Делали вид, что внимательно слушают болтовню "войсковика", через силу смеялись его шуткам, поддерживая компанию.

Только теперь Переверзнев почувствовал, как зашаталось его министерское кресло. Второй раз в жизни… Первый раз, очень давно, на Балканах. Но тогда справился, хотя и немало наследил, за что теперь расплачивался хлопотами и беспокойством. Не хотелось верить, что настоящее и прошлое сплелись, сплотились против него, и именно в тот момент, когда жизнь дала возможность сделать вдох полной грудью. Крепко карает десница… За грехи страшные. Не было уже уверенности, что на эту борьбу окажется достаточно собственных сил. Как же все-таки на самом деле ты оказался слаб, Олег, хоть и генерал, министр, "силовик". Где ошибся? Где недосмотрел, что проморгал? Когда губительно и самонадеянно увлекся своим могуществом?

— Смотри, — толкнул его плечом Нечет и указал подбородком на подъездную дорогу.

По бетону спокойно катил дорогой серебристый "мерседес". Эту машину хорошо знали все силовые министры, и с ее появлением веселость среди них сразу пошла на убыль. Депутата Верховного Совета Хороса Глеба Витальевича встретили полным молчанием — не любили за особенность везде совать свой нос, за скандальность, предвзятое отношение и максимальность выводов, и за то, что благодаря этим качествам, был силен своей популярностью.

— Дворами, господа, будете выбираться отсюда, — язвительно бросил он, проходя мимо них в вестибюль дачи. — У ворот журналистов — не протолкнуться!

— Пшел… — процедил ему вслед Горачук. — Экий павлин! Аника-воин…

Генерал после этого больше не шутил, и стал нервно шагать по мрамору широкого крыльца.

— Все замерли, вытянулись, когда к ним вышел секретарь Президента.

— Господа, прошу всех в кабинет, — сухо произнес он.

— Ну, началось, — прошептал Нечет и первым вошел в открытые двери.

Следом за ним, чувствуя предательскую слабость в ногах, шагнул Переверзнев.

— Увереннее, Олег Игоревич, — скупой улыбкой подбодрил его секретарь. — Это наша работа.

Министр уловил в его словах сочувствие, и от этого ему стало тошно: понятно, на чьих костях будет устроена сегодняшняя пляска. Спасибо Сувашко, секретарю — предупредил. У них давно сложились хорошие отношения, после того, как была разыскана угнанная машина сына Сувашко: без личных просьб, оперативно и профессионально — поиском руководил самолично министр, чтобы заполучить "своего человека" в близком к Президенту окружении.

Поднимались по лестнице на второй этаж дачи скученно и нерешительно, словно каждый опасался первым попасть в кабинет Президента, под его первый и самый опасный гнев. В коридоре, перед самими дверьми в кабинет, освещая всех победной улыбкой, деловито и высокомерно заложив короткие руки за спину, выпятив вперед внушительных размеров живот, стоял депутат Хорос. На него старались не смотреть — бродили глазами по сторонам, ощупывая взглядами дорогую отделку стен, добавляя этим только больше злорадства главе депутатской Комиссии по вопросам национальной безопасности.

— О, Олег Игоревич! — воскликнул Хорос. Кажется, в его словах было что-то доброжелательное.