- Пошевеливайся, ты, высокородная! - меня пинком вталкивают внутрь.
На весь чёртов зал - моё имя и фамилию, даже девичью. Всё тело болит, и я едва не теряю сознание от слабости и потери крови. Но я не доставлю им такого удовольствия, нет, никогда. Голоса доносятся, словно сквозь слой ваты. Да какая, в самом деле, разница, главное - молчать.
- Признаёте ли вы себя виновной...
Я усмехаюсь. Признаю - не признаю... Я не для того приносила Клятву верности моему сюзерену, чтобы, чёрт подери, признавать себя виновной. Я плевать хотела на их долбаный закон; у меня есть хозяин, которого я не подведу. Никогда. Молчу, но здесь не бьют. Этого добра я уже накушалась раньше. И накушаюсь позже. А здесь - нет.
- Ядвига Близзард, в девичестве Войцеховская обвиняется в поддержке... многочисленных убийствах... приговаривается к пожизненной ссылке в Межзеркалье...
Я вскакиваю, как ошпаренная. Классно! Я просто счастлива! Отличный сказочный сон, всю жизнь о таком мечтала!
На проклятых часах шесть двадцать, и полоска зари не увеличилась ни на йоту. Ну, нет, дудки, с меня хватит! Я сажусь к окну и закуриваю сигарету с твёрдой решимостью больше в кровать не ложиться. Табачный дым плывёт по комнате, видоизменяясь и создавая иллюзию, что кто-то или что-то перемещается в пространстве, принимая различные формы. Чёртова ночь! Чёртовы фермеры с их россказнями! И чёртова Женщина в Зелёном!
Я упорно начинаю таращиться на светлеющее небо, куря сигареты - одну за другой. Наплевать и забыть. Скоро я разбужу Джои, и мы займёмся своим делом. А пока у меня ещё до черта сигарет.
Однако... Как приятно было, когда я видела, как снег таял, падая в дымящиеся кровавые лужи...
Огонёк тлеющей сигареты яркой точкой отражается в оконном стекле. За ним ничего не видно, кроме темноты и прядей тумана, который вдруг начинают прорастать внутрь комнаты, и я вижу, что это уже не туман, а виноградная лоза; она ползёт по подоконнику, цепляясь за старое некрашеное дерево наличника, взбирается вверх, заключая окно в раму, и я тотчас вижу, что это уже не окно, а то самое, большое, в человеческий рост, зеркало.
...Зеркало. Чёртово стекло беззвучно разлетается от удара чем-то тяжёлым, а потом все осколки поднимаются, словно в вихре, и, сверкая, встают на свои места, и вот уже проклятое зеркало снова цело, отливает свинцовым туманом, как будто дразнит меня, что ему всё нипочём. По краям рамы вьются виноградные листья, амуры высовывают пухлые рожицы и пристально глядят на меня, а затем снова прячутся. Я вижу их краем глаза, а когда поворачиваюсь, их уже нет. Но они на самом деле там, уж я-то знаю! Чёртовы мерзкие существа, только и делают, что подглядывают. Думают, я не вижу, что они на самом деле там. Они всегда там, просто успевают спрятаться. Я раз за разом разношу проклятущее стекло вдребезги, но оно опять цело. Я заглядываю в свинцовую глубину. Чёрное платье, отороченное горностаем. Одна прядь волос выбилась из причёски и упала на глаза. Глаза, боящиеся увидеть красный туман в мерзком стекле. Голодные глаза. Настороженные глаза. Глаза цвета тёмного янтаря с горящим огнём зрачком. Это уже не я, это моя Метель. Что она тут делает? Ведь она должна быть в Лондоне. Маленькая моя, хорошая, любимая, девочка моя! Я оглядываюсь в поисках, но её нет, а когда снова устремляю взор в зеркало, там опять я, но стекло вдруг мутнеет и заволакивается красной дымкой. Проклятые амуры! Мерзкие отродья! Попрятались за раму и думают, что я не достану их! В руке оказывается что-то тяжёлое, я размахиваюсь, и ненавистное зеркало с оглушительным звоном взрывается фонтаном свинцово-красных стеклянных брызг...
Глава 7
Меня будит громкий стук. Как будто кто-то работает отбойным молотком, и в моей голове в том числе. Я просыпаюсь. Совсем светло, и солнечный квадрат лежит на досках пола. Стук повторяется - кто-то изо всех сил барабанит в дверь, отчего она вибрирует и едва не вылетает из проёма.
Вот зараза! Во рту горько, как от таблеток, а в голове начинает звенеть так, что закладывает уши.
Джои что-то бурчит и, как зомби, садится на кровати.
- Кто там? - глухо спрашивает он.
- Хозяин это, - доносится из-за двери. - Извините, что побеспокоил, срочно к телефону. Джим Робертс звонит, велел будить, покуда не разбужу.
Дьявол! Джои рывком открывает дверь, и хозяин застывает на пороге, всё ещё продолжая оправдываться.
На улице ясный, солнечный день, вроде бы даже тепло, несмотря на начало ноября. Я с трудом встаю и несколько раз сгибаюсь и разгибаюсь, пытаясь привести в норму затёкшую спину. Как это меня угораздило заснуть сидя? Просто отлично, особенно учитывая тяжесть в голове и прочие прелести последствий вчерашнего дня и последующей за ним ночи. На столе стоит бутылка минералки - в таких делах Джои отличается похвальной предусмотрительностью. Она тёплая и выдохшаяся, но это лучше, чем ничего. Джои отнимает у меня полупустую бутылку и с наслаждением припадает к горлышку, а хозяин тем временем всё так же бестолково топчется на пороге, и глаза у него испуганные, как у кролика, смотрящего в глаза удаву.
- Ну, что там ещё? - Джои плещет минералку в руку и совершает какое-то подобие утреннего умывания.
ebooksa