Билеты им с Настей вручу сегодня вечером или завтра — как подарок на праздник. Оказывается, такие стоят аж пятьсот рублей, да и то их так просто не купишь. Повышенный интерес легко объяснялся — железный занавес товарищ Горский вернул и нарастил, так что развлечения у советского человека только отечественного производства. Бои без правил — одно из главных.
В «Динамо», оставив свою единственную куртку в гардеробной, я повернул в коридор, ведущий в зал для бокса, и услышал из-за приоткрытой двери раздевалки:
— Да вообще козлина! Руся уже год тренируется, подал заявку, так хрен ему…
Моя рука потянулась к ручке, чтобы распахнул дверь, но говоривший продолжил:
— А тут явился какой-то хрен с горы — и на тебе…
В ответ прозвучала неразборчивая реплика. Рука опустилась сама собой.
— В натуре, Игорь! Вот прям в точку! Сто пудов, Неруша кто-то сверху запустил, а то стал бы с ним Витаутыч возиться! Ага, как же! Если бы мне дали еще шанс…
Наконец я узнал голос. Олег, которого я поборол на первой тренировке. Ну дает парень! Ноет, на меня жалуется, — как баба, ей богу! Не согласен он с поражением!
В прошлой жизни, особенно в молодости, я часто пасовал в такие моменты. В этой так не будет. Подавив малодушное желание пойти в другую раздевалку — не хотелось тратить ресурс на перепалку с Олегом — я все-таки вошел, улыбнулся и сказал:
— Привет, мужики.
В воцарившемся безмолвии мой голос прозвучал слишком громко, фальшиво. Кто-то поздоровался в ответ, кто-то не стал. Олег, который стоял близко к выходу, демонстративно отвернулся. Я обратился к нему:
— Олег, что за детский сад? У тебя ко мне претензии? Так давай их разрешим.
Все замерли, уставились на нас. Казалось, воздух заискрил от напряжения. Олег не спешил поворачиваться. Сквозь короткие светлые волосы просвечивала покрасневшая макушка, а уши так вовсе стали пунцовыми. Наконец он развернулся. Оказалось, что и глаза у него покраснели, и нос. Но он не стал отказываться от своих слов и юлить.
— Да… То есть нет… — Он разозлился, рявкнул: — Короче, тебе в тот раз повезло! Вот что я хотел сказать.
— Так давай повторим?
— Давай! — Он подскочил ко мне, сжав кулаки.
— Не сейчас. После тренировки, когда Витаутович уйдет…
Дверь скрипнула, и вошел лучший боец клуба, брюнет Алексей. Он неодобрительно посмотрел на нас, замерших в напряженных позах, нахмурился.
Я продолжил:
— А Алексей будет судьей.