Получается, из сотен миллионов сограждан я наиболее осведомлен? А остальные шепчутся на кухне, делятся фантастическими предположениями и ничего не знают. Суд для них будет чем-то типа реалити-шоу.
Машина припарковалась на стоянке возле здания МВД, которую заполонили не только знакомые уже хаммерогазели, но и авто премиум-класса с полностью тонированными стеклами и проблесковыми маячками. Большое начальство из Москвы пожаловало.
Я сразу же набрал Семерку, и она встретила меня на пороге — одетая по форме, с галстуком, и снова неясного пола. Когда подошел поближе, заметил, что ее снежно-белая кожа приобрела землистый оттенок, а под глазами залегли черные круги.
— Погоди, — проговорила она, отошла в сторону, прикурила и жадно затянулась, выпустила дым в сторону припаркованных «чаек». — Вишь, слетелись? В кабинете теперь не подымить.
В несколько затяжек он скурила сигарету до фильтра, выщелкнула в урну.
— Идем. Сперва поговорим с глазу на глаз, потом — беседа для протокола.
Мы направились не на второй этаж, а в торец, к кэгэбэшникам. За дверью казалось бы в кабинет оказался целый коридор с шестью дверьми, мы зашли в крайнюю и оказались в пустом кабинете. Семерка повернула ключ в замке, закрывшись изнутри, и глянула на массивные наручные часы — сразу видно, наградные. Уловив мой интерес, она сказала:
— Золото и платина. Это за Липецкого Потрошителя, которого я поймала. Теперь к делу, у нас есть десять минут. Начнем с главного для тебя. Люди в Михайловск приехали серьезные, в том числе из БР. Как ты сбежал из СИЗО, им неинтересно, этим менты пусть занимаются, а я их приторможу… Я ж правильно поняла, что светить дар ты пока не хочешь?
— Правильно, — кивнул я. — Года два так точно.
— Это как получится. Если помирать начнешь… Ну, если дар будет требовать развития, то станет разрушать тебя изнутри. Но может и просто угаснуть. Короче, если помирать начнешь, тогда точно передумаешь. А пока — играйся в свой футбол. Просто имей в виду, что среди людей, которые будут с тобой говорить, есть телепат. Мне важно было уточнить твои планы, чтобы не подставить.
— Спасибо, — искренне поблагодарил я.
— Они, конечно, грубо склонять к сотрудничеству не будут, но могут так повернуть твою жизнь, что тебе ничего другого не останется. Это я предупреждаю, чтобы ты не думал, будто я не ценю добро. И извини, что нарычала. — Она пропела: — Собака бывает кусачей только от жизни собачей.
— А вообще в стране как? — спросил я.
— Вот так, как у нас — комендантский час, все дела — только в Якутии, Литве, Латвии, Армении, Львове и Тернополе. Что удивительно — в Ленинграде оказалось на удивление много гнилья. Из-за климата, видимо. В Москве тоже крысы обнаружились, но не у самой кормушки, да и столицу не закроешь. В Литве и Армении даже немного постреляли и ввели тяжелую технику. Запад на говно исходит, что мы свободы удушаем, грозится нас отовсюду изгнать, если не освободим сепаратистов… Кстати, Фарб с большой вероятностью вмазан.
«Ничего не меняется», — подумал я, сравнивая эту реальность с привычной.
— Как думаешь, нас таки изгонят? — спросил я. — Мы на Лигу Европы нацелились.
— Думаю, нет. Дорожку они протоптали, так проще вербовать агентов и внедрять крыс. Мы нескольких оставили — чисто для развода, чтобы за ними приглядывать и выявлять неблагонадежных…
С той стороны подергали ручку, постучали.
— Занята! — крикнула Семерка и сказала шепотом мне: — Ни минуты покоя. Вот, у нас уже пять минут осталось. Есть вопросы?
— Насчет суда. Когда он будет? Меня туда потащат? Я так понимаю, справка о том, что я на работе и не присутствую по уважительной причине, не поможет откосить? У меня ведь матчи. Без меня команда проиграет.
ebooksa