Расталкивая прохожих, я кинулся к переходу на кольцевую. Долбанные лестницы! Долбанные переходы, еще и все под ноги лезут! На станцию я добрался в 16.22. Заметался по перрону, вспоминая, где лучше запрыгнуть в вагон, чтобы выйти поближе к выходу на вокзал. Хорошо электричка прибыла быстро.
16.24.
Прижатый к двери, я смотрел на часы, умоляя время течь медленнее, но минуты мелькали, как огни за стеклами. Нет. Огни — слишком медленно, минуты — слишком быстро.
16.27.
Виден свет в конце тоннеля. Разогнавшаяся электричка сбавляет ход. Останавливается.
16.28.
Я буквально дышу в створки, а они не спешат разъезжаться. Ну давай же, электричка, рожай! Вылетаю на станцию, что было сил несусь к эскалатору и ору:
— Все в стороны! Опаздываю!
Разошлись они, ага. Одну бабку зацепил, чуть ребенка не затоптал.
— Куда прешься, псих! — бросила в спину его мамаша.
— Расступись! Кипяток! — орал я. — Краска! Осторожно!
Кипяток и краска подействовали, меня стали пропускать. Добежав до эскалатора, движущегося наверх, я рванул, перепрыгивая ступени. Это вместо разогрева перед матчем.
У выхода козырнул милиционеру — не хватало еще, чтобы задержали. Тот растерянно отдал честь и отвернулся.
Выход.
Теперь — через здание вокзала — на перрон.
Ух, и огромное это здание! Хорошо, помню, что тут и где. В стеклянные стекла я на последнем пути видел свой экспресс, видел людей, входящих в вагоны.
Успел! Неужели успел!
Поскользнувшись на недавно вымытом полу, к двери я буквально проехал, размахивая руками, выскочил на улицу, а экспресс вздохнул и начал закрывать створки. Ощущение было, как во сне, когда бежишь на месте.
— Стой! — зачем-то заорал я, добежал до последнего вагона, затарабанил в дверцы.
Но имели меня в виду. Все ускоряясь, экспресс тронулся, разогнался — только хвост и мелькнул. Кровь молотом пульсировала в висках, дыхание сбилось.