Господство

— Значит, мы в ловушке? И выбраться отсюда не можем?

— А как насчет других дорог? — предложил Кевин. — Может, попробовать проскочить через Лесную долину и потом вкруговую до Валлехо? Или через Карнерос до Сономы?

— Мы можем попытаться, — сказала она. — Но в любом случае зря тратить время нам не следует.

— Ну а если там ничего не получится, что тогда?

Она пожала плечами.

— Пойдем пешком? Не знаю. Решим что-нибудь, когда дойдет дело.

Они оба оказались правы. С другой стороны, сразу же у Калистоги, шоссе перегораживала еще одна огромная свалка машин. Обе дороги на Соному и другие объездные пути, по которым они пытались проехать, были превращены в строго охраняемые посты.

— Эти люди ненормальные, это несомненно, — сказал Кевин после того, как они чудом избежали засады по дороге на озеро Берриесса, — но организованы они хорошо.

— Это Дион, — отозвалась Пенелопа. — Он не хочет, чтобы я уезжала.

На затылке у Кевина волосы стали дыбом.

После этого, направляясь снова к шоссе, они надолго замолкли и лишь внимательно высматривали по сторонам преследователей. «Интересно, как сейчас выглядит Дион? — подумал Кевин. — И вспомнит ли о наших прежних отношениях? Отпустит ли, сохраняя память о прежнем, если нас поймают? Или для него все это сейчас уже давно забытая история? И самое главное, исчез ли Дион полностью, окончательно переродившись в этого… Диониса, или все же нет?

Как это по-дурацки звучит: бог.

Демон, это еще можно понять. Дух старого убийцы. Но мифический бог? Это ужасно нелепо».

Но все было именно так. Он это знал.

Они снова выехали на шоссе, и Пенелопа остановилась у обочины. Выключила зажигание, упала головой на руль и заплакала.

— Эй, — с трудом проговорил Кевин. — Не плачь.

Она начала всхлипывать еще сильнее. Он оставался некоторое время без движения, не решаясь что-нибудь предпринять, затем придвинулся ближе и положил ей на плечо руку.

— Перестань, все будет в порядке.

Пенелопа выпрямилась, откинула с лица волосы и вытерла глаза.

— Извини. Это только… Это невыносимо. Мы ведь уже попробовали все дороги, нигде нет выхода. Мы в клетке и не можем вырваться на волю.