Иномирье

Барсук сжал кулаки и сквозь зубы процедил.

– О! Эта тварь все понимает! Потому и хочет поскорей избавиться от нас! Всю свою жизнь он ненавидел моего отца, а теперь его ненависть перешла и на нас!

– А как же остальные? – спросил я. – За вас некому заступиться? Ты ведь говорил, что у твоего отца были друзья.

Барсук снова посмотрел на меня, как на несмышленыша.

– Все боятся, – коротко ответил он. – Никому не охота подставлять под удар свою семью из-за двух сирот.

Я потер подбородок.

– Хм… Тогда почему ты так уверен, что тебе позволят стать охотником?

Барсук отмахнулся.

– Пусть только попробуют пойти против древнего закона!

Когда он отвернулся, чтобы снова выглянуть в окно, я, скривившись, почесал затылок. Этот парень наивней, чем я думал. Кроме того, есть все основания предполагать, что мое появление в поселке в компании Барсука, могжет иметь лично для меня негативные последствия. Да и с этим Отбором не все ясно. Раз они своих соплеменников готовы отдать в рабство, то, что уж говорить о каком-то чужаке. У меня нет желания становиться частью чьей-то дани. Скажу больше, после всего услышанного, я перехотел посещать его поселок. Вот расспрошу его о других племенах и пойду искать себе новый источник информации.

Тем временем возня внизу постепенно затихала. Крупные хищники, насытившись, покидали место схватки. На кровавые ошметки, которыми они побрезговали, накинулась всякая мелюзга. Они шустрыми тенями выскакивали из кустов и подворотен.

Будто прочитав мои мысли, Барсук кивнул на движение внизу и сказал:

– Теперь понимаешь, почему это Город Теней?

Я качнул непонимающе головой и спросил:

– Кто здесь жил раньше?

Барсук усмехнулся:

– У тебя тоже от этого места мурашки по коже?

Я уже бывал в мертвом городе, но был вынужден согласиться с Барсуком. Жуткое место.

– Этот город когда-то принадлежал древним. Никто не знает, что за дерьмо здесь произошло, и куда делись местные жители. Скажу только, что случилось это очень и очень давно. Правда, Филин, наш ведун, иногда что-то лопочет про какой-то Алый Восход и Великое Пробуждение, но никто его старческий бубнеж не слушает.

Я навострил уши.