Срезанная ветвь

Иван пробежался по меню:

— Давайте-ка, овцебычий язык с черемшой и фермерским сыром.

Официант кивнул и испарился. Народ внизу всё прибывал и прибывал, и у меня возникли воспоминания о «Конунге и паяце» и весьма противоречивые чувства. С одной стороны, дикое желание спуститься вниз и слиться с толпой, и одновременно — лёгкий страх от этой толпы и память о ножевом ранении, полученном после концерта.

Я прислушался ко второму. За последние месяцы я стал куда осторожнее и подавил стадное чувство. Мне важнее было успешно выполнить задачу, а восполнить дефицит живого общения со звездой мне предстояло в антракте. Да и, по правде сказать, жанр лёгкой популярной музыки мне никогда не нравился: как и любой дитя девяностых и нулевых я был когда-то давным-давно воспитан тяжёлой электрогитарной музыко й

Сначала играла музыка «под фанеру», разогревая толпу, наконец — на сцене загорелся свет и начали выходить музыканты группы Аямэ Мико. Я вспомнил их псевдонимы — гитарист «Енот», стройный блондин, выступающий в полосатой рубашке. Басистка «Макака» — крепкая девушка-мулатка, специалист по духовым и клавишным — «Дюгонь», латиноамериканец, и барабанщик «Бобёр», японец, как и Аямэ. Толпа уже ликовала, когда появилась она.

Я навёл справки и освежил в памяти— двадцать девять лет, не замужем, ни с кем не встречалась — либо старательно скрывала это ото всех, уехала из Японии сначала во Францию, затем, после выхода первого альбома, получившего большую популярность в России — выучила русский и стала жить на две страны, на Францию и на княжество Оахское и Кауайское, российский курортный протекторат в тихом океане.

Моя первая подростковая любовь, усмехнулся я мысленно. Она стояла в шапке-ушанке и в длинной шубе с глубоким декольте, изображая при этом, что её очень холодно. Теперь я точно понял, что мои представления о идеальной девушке сформированы образом из музыкальных видео — скромность, кокетливость, очки. А теперь ещё и лёгкая полнота, усугубившая привлекательность.

— Да уж, — шепнул Иван, несколько испортив момент. — Сколько подростков познавали азы самоудовлетворения, собирая тот набор запрещённых открыток с «Аямэ». Помнишь же?

— Помню, — кивнул я, вспомнив ту помятую распечатку из сейфа.

В этот момент послышался её голос.

— Аксюткинск-сан, у вас тут холодно?

— Да-а! — орала толпа.

— Но вы же меня согреете?

— Да-а!

— Ну… хорошо!

Аямэ скинула шубу, оставшись в коротком тёплом платье, бросила шапку в толпу, и заиграла музыка — первая композиция на французском.

— Да уж, я тоже помню… плакат целый был, где-то же умудрился напечатать. Как я рад, что теперь всё это позади, — сказал Иван и потёр обручальное кольцо, как будто оно было матрицированным и давало какой-то особый защищающий от нехороших мыслей эффект.

— Непривычно? Палец жмёт? — усмехнулся я. — Через пару недель уже перестанешь замечать.

— Ты откуда знаешь? Ты же не был женат? — удивился он, но потом снова вернулся к разглядыванию певицы. — Вот интересно. Надеюсь, то, что я вижу — это не результат операции по увеличению молочных желёз?

— Нет, не волнуйся, — кивнул я. — Слегка похорошела, скажем так.