Лес в этом месте пересекала обширная просека, на которой виднелись характерные шалаши и горели костры. Вокруг костров прохаживались вьючные животные, и увидев их, я раскрыл рот от удивления.
Это было что-то напоминающее шестиногих верблюдов, волосатых, как яки и чуть более приземистых. Я уже встречал их в каком-то фильме, но подумал, что это чья-то очередная фантазия, потому что в современном кинематографе про Австралию и Антарктиду такое случалось сплошь да рядом. На этот раз зверюги же оказались вполне реальными.
— Горбунки, — усмехнулся Степан. — Давненько их не видел. Мясо у них жёсткое, не вкусное.
— Четвёртые ворота, — скомандовал отец. — Степан, встань вон в тот карман, Эльдар, возьми канистру, быстро налей, да поскорее давай, а то вон пробка небольшая. Позже зальём.
На съезде в последние ворота действительно виднелся небольшой затор — пара внедорожников, большой грузовик и броневичок всё той же Специальной полиции, рядом с которым толпилось несколько местных, разговаривавших на непривычном гортанном диалекте.
Увидев, как я выпрыгнул из джипа с канистрой, несколько местных обернулись и принялись сверлить меня взглядом. Защитная цепочка была на мне, но резала она от силы пять процентов из семи. Неужели те самые нюхачи?
Я зашагал к заправке, к отдельной стойке, где можно было наливать в канистры вне очереди. Встал, засунул в купюроприёмник десяток местных, союзных. Журчание бензина по дну бака немного успокоило, и я не заметил, как буквально за моей спиной бесшумно нарисовался меднолиций всадник на том самом горбунке.
— Привет, — сказал я, улыбнувшись.
Мужик в цветастом пончо расплылся в полу-беззубой улыбке, приподнял подол, показал основательных размеров ствол. Не знаю зачем, я свободной от канистры рукой тоже приподнял куртку, обнажив кобуру с пистолетом. Мужик понимающе кивнул, затем направил своего возницу ещё ближе ко мне, наклонился, пошмыгал носом. Неужели «нюхач» — это так буквально?
Его глаза округлились, на лице нарисовалась интересная гамма чувств. Он дал шенкеля горбунку, и тот вразвалочку зашагал обратно к кострам.
— Плохо, — сказал отец, когда я пересказал ему случившееся уже в пути. — Сейчас могу выследить. По просекам.
— Зачем выследить? Чем я им так интересен.
— Шмот интересен. Колечки, аккумуляторы. Они их вполне успешно применяют. Давай-ка мы свернём и заночуем у железнодорожников, есть тут одни знакомые демидовские.
Антарктическая магнистраль как раз должна была заканчиваться примерно в этих краях. Мы свернули на какую-то совершенно-мутную грунтовую дорогу, через пару километров закончившуюся у просеки. Частокол, штабели заготовленной древесины, долдюжины вагончиков и десяток единиц техники.
И два самоходных броневичка с средним калибром. Нас встретили предупредительным выстрелом в воздух из автомата.
— Свои! — рявкнул отец.
Русского языка в этом случае оказалось достаточно, нам выделили пустой промёрзший вагончик на самом краю, дали три порции быстросупа и термос с кипятком, мы укутались в спальники и уснули.
Проснулся я под утро от стрельбы. Отец двинул в плечо, скомандовал:
— Наружу! Живо, к машине!
Стенки контейнера тем временем прошило что-то крупнокалиберное, отец рявкнул: