Зашла в зал, поискала на столике, на диване, на шкафу. Потом заглянула в спальню, но ловушки для кротов не оказалось и там. Я была уверена, что вчера оставила ее у телефона. Может, ее взяла с собой Либра? Решила в обеденный перерыв почитать?
— Что случилось, Надя? — обеспокоился Алик.
Снова я стала для него Надей! Как надену кепку, спрятав под нее волосы, скрою глаза солнцезащитными очками, — так я Денька. Словно разделил меня на две персоны.
— Да нигде не могу найти эту чертову книгу! — заглянув во все тайники, ошарашила я Алика. — Наверняка ее прихватила с собой Либра. Я спала, когда она собиралась.
Я взяла почти разрядившийся мобильный, который забыла поставить на зарядку, и позвонила Либре.
— Недоступна, — перезванивая, пояснила я Алику. — Видать, отключила, чтобы обожатели не закидывали в рабочее время сообщениями.
— Как это неосмотрительно с твоей стороны, — сжав кулаки и отвернувшись, пожурил меня Алик. — Такую вещь, ценность которой под вопросом, давать кому попало.
— Минуточку. Либра, прошу заметить, не кто попало.
— Извини, я не так выразился. Но ты же знаешь Либру! Ей ничего не стоит дать ее кому-нибудь почитать, забыть в автобусе или в столовой. Не ты ли вчера говорила о полотне, как о бесценной находке? Мне ты книгу не доверила, а Либре значит, можно?
— Во-первых, я забрала ее совершенно по другой причине. Во-вторых, я не знала, что Либра может взять ее с собой. В-третьих, не пойму, что ты из грамма килограмм делаешь? Не страдай эмоциональным гигантизмом. Я попробую дозвониться до нее позже. Уверена, вечером она ее обязательно принесет. Так что, займемся ею завтра.
Я не могу ждать до завтра! — читалось во всем облике Алика, в отчаянии сжимавшего кулаки. Он топтался в прихожей, но не уходил, лелея слабую надежду, что Либра заедет на обед, дабы лишний раз не тратиться на столовую. Он панически выискивал предлог, чтобы остаться. Задержаться хоть на часок и узнать о судьбе его… прелести. Он нерешительно ждал от меня руки помощи, а я, нагло потешаясь, стояла у двери, ожидая, когда он уйдет.
Его спасла природная катавасия. Нависли тучи, заметно потемнело. Опять началась гроза, а следом меж его дуплом и моим обиталищем встал стеной ливень.
Алик был почти что счастлив! Как весело отражались всполохи в его очках, когда я предложила ему остаться и переждать непогоду!
Никогда не любила грозу. Боялась молний, не выносила этого электрического отсвета, сырости и запаха мокрой пыли. Сама себе подивилась, вдруг отыскав в ненастье будоражащие душу нотки. А когда отключили электричество, как частенько бывало в грозу, мне и вовсе стало невероятно хорошо.
— Можно закурить? — спросил Алик, облюбовав, как и положено пауку, угол между столом и холодильником.
— А как же здоровый образ жизни? — подвинув пиалу с печеньем и сев на угол стола, попробовала съехидничать я. — Ладно, валяй. Только приоткрой форточку.
Я давным-давно бросила баловаться сигаретами, а тут вдруг позавидовала, вытащила из пачки одну и прикурила от тяжелой зажигалки, составив Алику компанию.
Почему у него дрожат руки и губы? И длинные, кажущиеся через очки сантиметровыми ресницы? Почему он бросает настороженные взгляды на мою руку, играющую зажигалкой? Глянув на нее и присмотревшись, я поняла, что видела такую же в шустрых пальцах Лариски. Да не такую, а эту же самую! Как она могла оказаться у Алика? Лара Фобия его не слишком жаловала, чтобы одаривать своей коллекцией. Кажется, я начинаю догадываться. Та баба, что была вчера у крота — рыжая Барби. Она-то и забыла у него одну из своих игрушек, когда он поместил ее сборы в рамки ограничения! Поэтому-то она и шла со стороны его дома. Откуда бы ей там взяться в такое время, за пятнадцать минут до моего прихода? Эх, Алик, как низко ты пал! Связаться с такой дрянью…
— С Лариской воду мутишь? — глядя на зажигалку, безразлично спросила я.
— Ad cogitandum et agendum homo natus est, — сокрушенно вздохнув, выдал непонятную тираду Алик.