Стигмалион

Я отчаянно влюбилась.

Я впервые провела ночь с парнем.

Меня отвергли на следующий день.

Неделю я не выходила из квартиры и почти не ела.

Я упала на лестнице и повредила позвоночник.

Завтра меня будут оперировать.

Из всего этого никак не складывается «жизнь прекрасна». Но я ни о чем не жалею. Ни о том, что познакомилась с ним. Ни о том, что влюбилась в него. Ни тем более о том, что между нами произошло. Я жалею только о том, что потеряла сознание на лестнице. Вот этого бы я хотела избежать. Я не люблю больницы, не переношу с детства, как же мне здесь тоскливо и плохо…

Врач сказал родителям, что у меня не только травмы, но и истощение. Что у меня дефицит веса и томограмма такая, будто я неделю не спала.

Ну, допустим, так и есть: я неделю не спала, но современные методы диагностики меня, откровенно говоря, пугают. Боюсь, скоро дойдет до того, что взрослые будут в состоянии определить не только, сколько ты не спала, но и из-за кого. А также его имя, адрес и все, что он делал с тобой ночью. Бр-р, представила?

Лежу в постели и думаю, думаю, думаю о том, где мы были, что мы говорили, что делали. И мне хорошо и больно одновременно. Любить – это как сдирать зудящую корочку с заживающей ссадины: и больно, и приятно, и чревато некрасивыми шрамами…

Спасибо, что спросила, как у меня дела. Теперь напиши, как ты.

Ло.

* * *

Январь 2017

От кого: Аманда Стэнфорд

Кому: Ральф Макбрайд

Дорогой Ральф.

Муж моей единственной дочери, отец моих обожаемых внуков и свет очей моих. Нет-нет, я не пьяна. Ну разве что самую малость. Ночь покера удалась на славу, жаль, что у вас с Эми, как обычно, дел невпроворот. Я знаю, ты не любишь, когда я звоню вам под хмельком, поэтому я решила написать. А написать нужно именно сейчас, потому что, боюсь, завтра смелость оставит меня…

Ральф, у меня рак поджелудочной железы. Поздняя стадия. Опухоль уже проросла в желудок, кишечник и печень. Врачи дают максимум полгода. Не говори моей дочери и моим внукам, я должна собраться с силами и сказать им сама. Все жду подходящего момента, если он вообще существует. Как представлю их лица, их слезы… Еще и в клинику уложить захотят, спорь с ними потом, доказывай, что я хочу умереть дома, в постели с любовником, а не в хосписе, провонявшем хлоркой, чужими горшками и отвратительными духами медсестер с плохим вкусом…

Но хватит обо мне. Это не столь важно. Я прожила долгую, полную впечатлений жизнь. У меня было все: любовь, деньги, путешествия, приключения, легальные и не очень радости, добрые друзья, горячие любовники, завистливые враги – все, о чем такая женщина, как я, только мечтать может. Пришло время уйти на покой. Но как же хочется, чтобы у моего хрупкого цветочка, у крошки Долорес, было все, о чем она мечтает. Я завещаю ей и Сейджу большую часть своего состояния, но есть кое-что, чего не купишь за деньги: это любовь и радость прикосновений… и дать ей их может только этот норвежский мальчишка. Его нельзя упустить, они созданы друг для друга. И это очевидно всякому, кроме них двоих.

Что они творят, эти двое, я все в толк не возьму. Встречаются не с теми, целуют не тех, обжигаются, лежат в больницах… То Вильям бегает за какой-то другой девицей. То Долорес приводит в родительский дом какого-то юношу, а потом и вовсе тащит к себе в квартиру. Дай бог здоровья Бекки и Сейджу, что вовремя устроили потоп! Но одними потопами делу не поможешь. Пришла пора помочь этим детям разобраться, что к чему. Пора устроить им небольшое испытание.