Честно говоря, не мне судить ее за это.
Мы беремся за руки и становимся в круг прыгающих и хохочущих гостей. Кровь в жилах словно отзывается на звуки песни, начинает струиться в том же лихорадочном ритме, что и сладостные звуки. Круг распадается, и вот уже я, сама не заметив как, держу за руки Локка. Легкомысленно насвистывая, он кружит меня в танце.
— Ты очень красивая. Как зимняя ночь.
Локк улыбается и смотрит на меня лисьими глазами. Из рыжих кудрей торчат заостренные уши. С одной мочки свисает золотая сережка, и в ней, как в зеркале, отражается пламя свечей. Он действительно красив, но какой-то застывшей нечеловеческой красотой.
— Рада, что тебе понравилось мое платье, — ухитряюсь выдавить я.
— Скажи, ты могла бы меня полюбить? — как бы невзначай спрашивает он.
— Конечно. — Смеюсь, не совсем уверенная, такого ли ответа он ждал. Но вопрос так странно сформулирован, что я едва нашлась, что сказать, не обидев его. Полюбила убийцу своих родителей; значит, могу полюбить кого угодно. Я хотела бы полюбить его.
— Интересно, на что ты готова ради меня? — продолжает Локк.
— Не понимаю, о чем ты. — Это загадочное существо с настойчивым взглядом не тот Локк, который стоял на крыше своей усадьбы и так ласково разговаривал со мной, не тот, кто, хохоча, гонялся за мной по ее залам. Не до конца уверена, кто этот Локк, но он полностью выбил меня из равновесия.
— Ты можешь ради меня отречься от обещания? — Он улыбается, словно дразнит.
— Какого обещания? — Локк вертит меня вокруг себя, мои кожаные туфли выделывают пируэты на земляном полу. Издалека слышится звук трубы.
— Любого, — беззаботно бросает он, хотя речь идет о серьезных вещах.
— Полагаю, это зависит от обстоятельств, — говорю я, потому что честный ответ, простое «нет», никому не захочется услышать.
— Достаточно ли сильно ты любишь, чтобы отказаться от меня? — Уверена, вид у меня ошеломленный. Он наклоняется ближе. — Разве это не испытание любви?
— Я... Я не знаю. — Все это, должно быть, прелюдия к какому-то заявлению с его стороны — либо о чувствах ко мне, либо об их отсутствии.
— Достаточно ли сильно ты любишь, чтобы плакать из-за меня? — Эти слова Локк произносит, почти касаясь губами моей шеи. Чувствую его дыхание, щекочущее кожу, и вздрагиваю от возбуждения, которое смешивается с каким-то неприятным предчувствием.
— Ты хочешь сказать, если тебе сделают больно?
— Я хочу сказать, если я причиню тебе боль.
По коже бегут мурашки. Мне это не нравится.
Но я по крайней мере знаю, что ответить.