Жестокий принц

22
18
20
22
24
26
28
30

Шансов нет. Стражей слишком много, а места для маневра мало. Хочу помочь ему, но остаюсь на месте. Что я могу сделать? Ничего. Я никого не могу спасти.

Балекин поворачивается к придворному поэту, указывает на него.

— Ты коронуешь меня. Произнесешь слова церемонии.

— Я не могу, — говорит Вал Морен. — Я не родственник ни тебе, ни короне.

— Ты это сделаешь, — настаивает Балекин.

— Да, господин, — соглашается поэт и дрожащим голосом произносит усеченный вариант.

Толпа молчит, но, когда к ней обращаются с вопросом, принимает ли она нового короля, никто не отзывается. Корона с золотыми дубовыми листьями в руке Балекина, но не на голове.

Он обводит собрание взглядом, и я, даже зная, что эти глаза не заметят меня, невольно вздрагиваю.

— Присягайте мне! — гремит его голос.

Все молчат. Монархи не преклоняют колени. Дворяне держат рты на замке. Дикие фейри наблюдают и прикидывают, а королева Аннет, хозяйка Двора бабочек, делает знак своим придворным покинуть зал и сама отворачивается с усмешкой.

— Клянитесь Верховному Королю, — продолжает взывать Балекин. — А Король — я. — Он поднимает корону и сам кладет на свою голову, но уже в следующее мгновение издает жуткий вой и сбрасывает ее на землю. На лбу — ожог, красная тень короны.

— Мы не клянемся королю, а только короне, — кричит кто-то.

Это лорд Ройбен из Двора термитов. Выйдя вперед, он останавливается перед цепью рыцарей. От Балекина его отделяет дюжина стражей, но лорд Ройбен не выказывает страха.

— У тебя, убийца, есть три дня. Через три дня я уйду без присяги. И я буду не один.

Его слова тут же разлетаются под смешки и шепот. В зале остается лишь разрозненная группа из представителей как Благого, так и Неблагого дворов, несколько диких фейри, редко покидающих свои холмы, леса и реки; гоблины, пуки да пикси. На их глазах в одну ночь погибла почти вся королевская семья. Какого еще насилия ждать, если новый монарх его не остановит? И кто будет рад такому повороту?

Спрайты поблескивают в воздухе, пропитанном запахом свежепролитой крови. И в какой-то момент я понимаю, что веселье продолжится. Все продолжится, все так и пойдет дальше.

Вот только в себе я не уверена.

КНИГА 2 

Вырви из сердца смертный сон, Ветры проснулись, листья вертят, Лики бледны наши, очи горят, Груди, взымает безумный гон. Руки в размашку, разверзты рты, Кто не увидит летящую рать, Тот позабудет отца и мать, Все позабудет, явь и мечты. Воинство мчит между ночью и днем, И зов их прекрасен как вечный сон

Уильям Батлер Йейтс

Воинство сидов