Но без него не останется простого способа посадить Оука на трон. Придется надеяться, что Мадок каким-нибудь образом вынудит Балекина его короновать. Не будет Кардана, и я останусь без козырей. Без плана. Не смогу помочь брату. Ничего не смогу.
Может, оно того стоит.
Арбалет лежит там, где я его оставила. В выдвижном ящике стола Дайна. Я достаю его, взвожу и целюсь в Кардана. Он судорожно сглатывает.
— Собираешься меня убить? — Он хлопает глазами. — Прямо сейчас?
Я кладу палец на спусковой крючок. Чувствую себя спокойно, восхитительно спокойно. Это слабость — позволить страху возобладать над амбициями, над интересами семьи, над любовью. Приятно чувствовать себя всесильной.
— Понимаю, почему тебе хочется это сделать, — говорит он, словно прочитал мои мысли и принял какое-то решение. — Но я бы предпочел, чтобы не делала.
— Тогда прекрати постоянно ухмыляться. Ты думаешь, я сюда пришла, чтобы ты надо мной смеялся? До сих пор так уверен, что лучше меня? — Голос мой слегка дрожит, и за это я ненавижу Кардана еще сильнее. Я ежедневно упражнялась, чтобы стать опасной, и он полностью в моей власти, хотя испугана именно я.
У меня привычка его бояться, и избавиться от нее я могу, лишь всадив стрелу ему в сердце.
Кардан протестующе поднимает руки с длинными пальцами. Королевское кольцо у меня.
— Я нервничаю, — объясняет он. — А когда нервничаю, постоянно улыбаюсь. Это мне помогает.
Совсем не ожидала услышать такие слова. Помедлив, опускаю арбалет.
Принц продолжает говорить, словно не хочет, чтобы у меня осталось время на раздумье.
— Ты меня ужасаешь. Почти вся моя семья погибла, а поскольку они не особенно меня любили, я не захотел за ними последовать. Всю ночь я провел, прикидывая, что ты собираешься делать, и точно знаю, чего заслуживаю. У меня есть причина нервничать. — Он говорит так, словно мы друзья, а не враги. И это срабатывает: я расслабляюсь. А когда замечаю, что расслабилась, психую, и меня тут же тянет его пристрелить.
— Я расскажу тебе все, что захочешь, — говорит он. — Все.
— Никаких уверток? — Соблазн невероятно велик. У меня в голове до сих пор шумит от рассказа Тарин, показавшего, насколько мало я знаю.
Кардан кладет ладонь туда, где должно находиться сердце.
— Клянусь.
— А если я все равно выстрелю?
— Можешь, — кривясь, говорит он. — Но хочу, чтобы ты дала слово, что не выстрелишь.
— Мое слово дешево стоит, — напоминаю я.