— Убери эту гадость! Я сейчас от нее в обморок упаду!
Бутылку она отставила, но взгляд не смягчился.
— Чирик, что с тобой происходит?
— Мам, — я подняла на нее страдальческие глаза, — если бы я только могла тебе сказать…
Минуту мы играли в гляделки: она — в требовательные, я — в несчастные.
— Ладно, — она сдалась и, хлопнув ладонью по столу, кивнула в сторону балкона: — Пошли покурим. Расскажешь, что можешь.
Прошел уже не один час, а мы все так же стояли, завернувшись в один огромный плед, совсем как раньше, и курили, говоря обо всем. Она задавала вопросы, я пыталась отвечать, не нарушая клятву секретности.
— Ты работаешь в госструктуре?
— Ну… В общем, да.
— Это опасно?
— Ну… В общем, нет.
Вьется в небо сигаретный дым.
— Тебе нравится?
Пауза.
— Да.
— А почему так неуверенно?
— Вначале нравилось очень, а теперь… Поцапалась с начальством.
— Оно плохое?
— Оно просто замечательное! Оно поит меня кофе, выделило мне машину и квартиру, оно заботливое и внимательное…
— И что же тогда?