– Да уж, – с последним утверждением попробуй поспорь. – Если такое правда произошло…
Шестнадцать человек за один год. Я прекрасно понимал, что это число выходит за все рамки разумного.
Мей снова медленно закрыла и открыла правый глаз, затем продолжила:
– На следующий год… было то же самое. Когда начался первый триместр, одной парты не хватило, а потом каждый месяц кто-то умирал… И тогда уже они поняли, что это что-то неординарное. И тогда же некоторые стали говорить, что это проклятие…
Да… «проклятие класса 3-3».
– Если это проклятие, то кто его наслал? – спросил я. Мей ответила все тем же спокойным тоном:
– Это проклятие Мисаки, умершего или умершей двадцать шесть лет назад.
– Но зачем Мисаки накладывать проклятие? – возразил я. – Нельзя ведь сказать, что с ним в классе как-то ужасно обходились или еще что-то? Всем было очень грустно, что такой ученик так внезапно умер… так ведь? И этот Мисаки все равно всех проклял?
– Странно, да? Я тоже так считаю. Но
– А этот «один человек» – это кто? – задал я уже начавший занимать меня вопрос. Но Мей вместо ответа попыталась продолжить свой рассказ.
– Так вот…
– Стоп, – перебил я ее и прижал большой палец к левому виску. – Дай привести мысли в порядок. Значит, двадцать шесть лет назад умер Мисаки из класса три-три. На следующий год в классе был «один лишний», но никто не знал, кто именно. Потом каждый месяц стали умирать дети и их родственники. Я что имею в виду – какая вообще здесь логика? Почему люди умирают, когда в классе
– Не думаю, что тут есть какая-то формальная логика, – Мей качнула головой. – Я в этих делах не очень специалист. Просто все то, что до сих пор происходило, я не знаю, складывается в какую-то определенную картину. Все, кто связан с классом три-три, знают эту историю – она передается из поколения в поколение.
Потом, понизив голос, она добавила:
– Этот
9
– …Чего?
Кончик моего большого пальца еще сильнее вжался в висок.
– Ээ, ты про… Мисаки, который умер двадцать шесть лет назад?
– Нет, тут не так, – Мей снова чуть качнула головой. – Не Мисаки. Какой-то другой «мертвый».