Первое, что мне пришло в голову, когда я услышал этот вопрос, – кукла девочки в гробу, стоящем в дальнем конце подвальной комнаты, но…
– А, эээ…
Я был слишком смущен, чтобы ответить честно, и потому мой голос увял. Со стороны, подозреваю, выглядело смешно.
– Тебе уже домой пора, Сакакибара-кун, – вмешалась Мей и спасла меня.
– А… ну да.
– Я его провожу немного, – сообщила она матери и встала с софы. – Сакакибара-кун только в апреле приехал сюда из Токио. Он еще плохо знает дорогу.
– А, вот как?
Улыбка, еще секунду назад приклеенная к лицу Кирики-сан, исчезла без следа. Ее лицо стало таким же кукольно-неподвижным, как тогда, когда она только вошла. Однако голос сохранил шелковую дружелюбность.
– Заходи к нам, когда захочешь.
5
Я шел бок о бок с Мей по темным улицам – был уже поздний вечер. Мей шагала слева, я справа. Так ее нормальный глаз, не «глаз куклы», мог меня видеть.
Дул теплый, влажный ветер, предвещая наступление сезона дождей. При такой влажности он должен был бы противно липнуть к коже. Однако сейчас ощущение от него было приятное.
– У вас всегда так? – спросил я, разбив напряженное молчание.
– Что именно? – коротко уточнила Мей.
– Ты и твоя мама. Ты с ней так вежливо говорила… как будто с незнакомым человеком.
– Это что, так странно?
– Не знаю, можно ли это назвать странным, – я просто подумал, матери и дочери что, вот так друг с другом общаются?
– Думаю, обычно по-другому, – очень сухо ответила она. – Но у нас с этой женщиной всегда так. А в твоей семье как? Как мать общается с сыном?
– Моя семья без матери.
Вот именно; и поэтому всю информацию о том, как матери общаются со своими детьми, я черпаю извне.