Я выбрал стоящую возле луковицы кружку и начал рисовать ее карандашом на выданном мне листе бумаги. Мотидзуки, похоже, выбрал лимон, но, не знаю…
Вытянув шею, я глянул на лист, лежащий перед ним. Только посмотрел и –
Да, понимаю. У Миками-сэнсэй были все основания задавать вопросы.
Он изобразил гротескное
Когда он сказал, что это лимон, да, я с трудом смог опознать лимон. Но только по сравнению с фруктом на столе он был вытянут вдвое сильнее – такой высокий, похожий на веретено; и плюс его очертания были все неровные, искривленные. Вдобавок Мотидзуки вокруг него нарисовал такие же волнистые линии, как будто спецэффекты…
Что
У меня возникла точно такая же мысль, как и у Миками-сэнсэй. Но когда я экстраполировал слова Мотидзуки «крик с лимоном», до меня дошло.
Что касается «Крика», даже ученики начальной школы знают – это шедевр норвежского художника Эдварда Мунка. Фигура прижимающего руки к ушам человека на мосту, нарисованная искривленными линиями со странной композицией и в странных тонах. Этот волнистый лимон имел что-то общее с той картиной…
– Ты считаешь, это правильно, Мотидзуки-кун?
Кинув на Миками-сэнсэй еще один взгляд снизу вверх, Мотидзуки нерешительно ответил:
– Да… в смысле, сейчас я вижу лимон таким…
– Понятно.
Миками-сэнсэй сжала губы в линию, потом пробурчала:
– Это не совсем в духе сегодняшнего занятия, но… так и быть, – она грустно улыбнулась, будто признавая поражение, и добавила: – Хотя я бы предпочла, чтобы ты ставил такие эксперименты только на занятиях кружка.
– Аа, ладно. …Простите.
– Не за что извиняться. Продолжай, заверши это так, как начал, – равнодушно посоветовала Миками-сэнсэй и отошла от нашего стола. Тогда –
– Тебе нравится Мунк? – осторожно спросил я Мотидзуки, снова кинув взгляд на его рисунок.
– А… угу. Наверное, – ответил он, не глядя на меня, и снова взял карандаш. Однако какой-то стены вокруг него я не почувствовал и потому продолжил:
– Но почему лимон таким стал?
Мотидзуки поджал губы и пробурчал таким же тоном, как Миками-сэнсэй недавно: