– Я его так вижу, поэтому так рисую. И все.
– Ты имеешь в виду, предметы тоже кричат?
– Все не так. Люди все время неправильно понимают картину Мунка. Там на самом деле не человек кричит. А мир вокруг него. А он от этого крика дрожит и зажимает уши.
– Значит, и у тебя тоже не лимон кричит.
– …Да.
– Лимон зажимает уши?
– Мне кажется, ты еще не совсем понял…
– Хммм… Ладно, проехали. Ты, значит, в кружке рисования?
– А… угу. В этом году заново вступил.
Я вспомнил вчерашние слова Тэсигавары – про то, что в прошлом году кружок живописи был закрыт. Но с этого апреля «красотка Миками-сэнсэй» стала его куратором…
– Сакакибара-кун, а ты?
Мотидзуки впервые за все время взглянул мне в лицо. И склонил голову набок, словно щенок.
– Собираешься вступить? В рисовальный.
– С ч-чего бы мне?..
– Ну…
– Мне, конечно, немного интересно, но… не знаю. Я не очень хорошо рисую…
– Хорошо ты рисуешь или нет – это неважно, – сказал Мотидзуки невероятно серьезным тоном. – Ты рисуешь то, что видит твое сердце. Потому-то это и интересно.
– То, что видит сердце?
– Да.
– И это тоже?