– …Да, – Мей опустила взгляд, в котором затаилась грусть. – Я тебе ее как-нибудь покажу.
– А, ага.
Как-нибудь… да? Интересно, когда?
Мы пробирались через такие вот совершено тривиальные беседы, и у меня было такое чувство, будто мы провели уйму времени, говоря обо мне, хотя не скажу, что Мей задавала очень уж много вопросов. Я рассказывал про отца в Индии. Про покойную маму. Про мою жизнь до переезда в Йомияму и про мою жизнь после переезда. Про бабушку с дедушкой. Про Рейко-сан. Про разрыв легкого и госпитализацию. Про Мидзуно-сан…
Но Мей при этом совершенно не стремилась рассказывать что-либо о себе, если только я специально не спрашивал. И даже если спрашивал, она, как правило, обходила вопрос либо просто отказывалась отвечать.
– А хобби у тебя какое? Рисование?
Я даже такие вот формальные вопросы пытался задавать.
– Вообще-то мне больше нравится рассматривать картины, чем рисовать.
– О, правда?
– Даже если это всего лишь альбомы с репродукциями. У нас дома их очень много.
– А ты на выставке картин была когда-нибудь?
– В провинциальных городках вроде нашего – без шансов.
Потом она сказала, что предпочитает старую западную живопись, до импрессионизма. И что картины вроде тех, что пишет ее мать, Кирика-сан, ей безразличны.
– А куклы? – неожиданно для самого себя спросил я. – Что ты думаешь о куклах Кирики-сан? Они тебе тоже не нравятся?
– …Ну, как тебе сказать, – по ее лицу прошла тень. – Не могу сказать, что не нравятся. Есть некоторые, которые я люблю, но…
Я решил не углубляться в этот вопрос. Самым непринужденным голосом, каким только мог, я предложил:
– Будешь в Токио – заходи как-нибудь в гости. Пройдемся по музеям. Я тебе покажу, где что.
– Ладно. Как-нибудь.
Как-нибудь…
Когда настанет это «как-нибудь»? Вновь эта неясная мысль всплыла у меня в голове.