Монахиня Адель из Ада

22
18
20
22
24
26
28
30

— Ага, найду, послушаюсь, наверное! У зоолога-ботаника жена должна быть обязательно биологица, а у сантехника — сантехница, да? Или управдомша, это уж как минимум. То есть, если я, к примеру, ваннами стану торговать или унитазиками, то мне непременно нужна будет торговка или менеджер. Аминь!..

Юра выскочил из спальни, даже не открыв коньяк. Бабушка на кухне читала любовный роман, подкинутый Лялей. Ляля ничего не делала просто так, и романчик подкинула явно с каким-то подлым умыслом. Накой, спрашивается? Бабушка не сомневалась, что у внученьки с мозгами полная монтана.

— Ну, всё, бабуля, я пошёл…

— А грустный чего такой? Она всё никак? Всё думает о том хмыре?

— Не знаю… По-моему, она его любит…

— Дурак! Мне виднее, кого она любит! Ты жди, жди… Пусть пока думает, что цветы от него, а то совсем на любовной почве тронется! Мы ей потом всю правду выложим, а пока сиди тихо и молчи в тряпочку. Ближе тебя у неё всё равно никого нет и не будет!..

А через две недели Юра уже стучался в амстердамскую квартиру Дуремара. Квартирка была ништяк: среди добротной мебели стояли пальмы в кадках. Утешило одно: квартира оказалась съёмной, а значит не Дуремаровой собственностью. Хозяин-арендатор открыл в футболке, джинсах и шлёпанцах на босу ногу. Мордашка — всего за несколько лет! — скукошилась, сморщилась — бр-р-р! Гнуснятина. Ничего общего с портретом над Лялиной кроватью.

Юра начал атаку прямо с порога:

— Не узнаёшь?

— Простите, но я вас не помню… Кто вы?

— Твой соперник! Только не пугайся, ладно? Тебе бояться нечего, она любит только тебя! Вот, и записочку прислала!

Гнус молчал, ехидно ухмыляясь. Сильно выпил или укололся?

— Я что, не туда попал? Ты… Вы… Валера?

— Вообще-то, Пётр… Но некоторым больше нравится «Валера»!

Юра опешил. Надо же! Не только мордульон, но и мозги сморщились у бедолаги, уже не помнит своего имени.

— Ладно, Пётр — так Пётр… Зайти-то можно?

— Вы по какому поводу? — уже не так растерянно произнёс потасканный Мичурин.

— Я от Ляли…

— Аааа!.. — как бы обрадовался белобрысый. — Так бы сразу и сказали, а то…

— А то что? Даже на порог не пустил бы? Вот оно — знаменитое голландское гостеприимство…