Индиго

А я хоть раз-то видел Дашу в юбке? Нет.

И я, никогда не любивший, люблю её. Да, люблю и ничего не могу с собой поделать, полюбил больше жизни. И мне не срамно признаться! Я с радостью был орудием

мечом воина, казнящего тех, кто предаёт веру наших отцов

мести крестьянки, но теперь я хочу любить . И, кроме того, хочу понять, почему крестьянка (или Бог?) выбрала меня? Как я причастен к истории минувших дней?

И понять нужно как можно быстрее. Что-то меня подстегивает, торопит. 

72

Даша не знала всего, она мало интересовалась прошлым семьи. «Пыльным прошлым» — выразилась она. И всё-таки кое-то она знала, много или мало — пока не ясно, но каждое слово приравнивалось Валентином к весу золотого империала. Он подхватывал Дашины слова, как нить вплетая их в возникавшие пред закрытыми глазами образы и видения, дополняя историю подробностями, бравшимися

вторая память?

память прошлой жизни?

усиленное в несколько сот крат дежа вю?

невесть откуда, о которых рассказчица понятия не имела.

— Постель, на которой промучилась прапрабабка… Кстати! Её звали, как тебя — Валя… удивительно, правда? — воскликнула Даша, вспомнив имя, которое Валентин уже знал . — Эта постель и стала для неё смертным одром.

— Значит, ты не знаешь, кто был твоим прапрадедом?

— Нет. Возможно, тот кузнец, что спас её от урагана…

— А может, барский сын? — Валентину хотелось рассказать подруге то, что всплыло в его сознании неродным, чужим воспоминанием, но девушка могла неадекватно отреагировать на знания малознакомого человека, пусть и лежит этот человек у неё в постели средь бела дня обнаженным.

Даша пожала плечами. Ей было, как говорили пионеры, «по барабану».

— Слушай, может, займёмся чем-нибудь более интересным, чем копошением в пыльном прошлом моей семьи? Ещё чих нападёт вдруг, а? — Девушка резво уселась на торс парня и заёрзала попкой. Готовность Валентина была молниеносной.

— Желание девушки — закон для мужчины!

— Ах, ты мой мужчинаааааа…

Ночевать Валентин ушёл домой: ночью возвращалась мать Даши с третьей смены. Она работала на молочном комбинате и третью смену ненавидела, потому приходила домой раздражённая, и нахождение незнакомого молодого человека посреди ночи на её территории, где она могла расслабиться, спокойно сходить по естественным надобностям, не включая воду, чтобы заглушить случайный пук и полуголой фланировать по квартире — было, как минимум, некстати.