Монастырь дьявола

В соборе инквизитор классическим жестом профессионального актера развел руки над толпой. Казалось, даже каменный собор содрогается от его криков:

– Пусть Господь поможет мне очистить вашу землю, вернув ее в лоно святой Матери-церкви!

Отряд всадников въехал в город под громогласный голос инквизитора. Люди внутри собора затаили дыхание – как один человек. Лицо Катерины стало еще белее, чем было. Растерянные глаза старика бегали по сторонам. Он словно не осознавал происходящее. Он понимал, что происходит что-то очень плохое, настолько плохое, что душу охватывает ужас, но что именно – все не решался понять до конца.

– Дьявол могущественен, но я знаю, как разрушить его планы!

Голос Карлоса Винсенте заполнял каменные недра собора полностью, не оставляя пустого места.

– Любые сомнения – от дьявола! Если вы сомневаетесь в чем-то, значит, дьявол прикоснулся к вашей душе и выбрал свою жертву. Карающий меч церкви стоит на страже. Карающий меч будет беспощадным, вырубая больные органы от тела святой церкви как сорняки! Я на страже, ведь Господь вложил в мои руки оружие! И я нанесу удар в тот момент, когда дьявол меньше всего ждет. Что бы вы ни делали – трепещите, ведь церковь будет знать все. Если вы высказывали богохульные мысли – берегитесь! Если вы говорили с пособниками дьявола, ведьмами, колдунами и еретиками – берегитесь! Если колдун или еретик просто прикоснулся к вам, споткнувшись на дороге или случайно – берегитесь! Карающий меч беспощадно отрубит больной член! Милосердный и справедливый господь послал меня очистить ваши души, и я их очищу!

Не успел последний отзвук громового голоса инквизитора исчезнуть в каменных недрах собора, как звук, заглушающий его, разросся, заполняя пространство над головами людей. Тягостный и громкий, непонятный и страшный – топот лошадиных копыт. И железо. Железо, несущее смерть, бьющееся о камень. Стук копыт и скрежет оружия. И вздохнув разом, как один, толпа людей обернулась, чтобы взглянуть в окна – на площадь перед церковью. Туда, откуда шел звук.

Отряд солдат въезжал на площадь, окружая все входы и выходы из собора плотным кольцом. Это были настоящие, закаленные в битвах солдаты в полных боевых доспехах, ветераны, чьи лица и тела были испещрены шрамами, прошедшие не один бой. Железо доспехов блестело в тусклых лучах солнца. Обнажив сверкающие клинки мечей, солдаты держали оружие наготове, с угрожающим видом, как будто не задумываясь, пустят его в ход. Никто не сомневался в том, что пустят…. Солдаты окружили город. Боевые ряды сомкнулись. Лошадиные копыта выбивали дробь по каменным плитам. Щиты всадников мелко дрожали в такт ударам копыт.

Маленькая девочка в каморке под чердаком укладывала спать куклу. Маленькая девочка в платье из грубого холста, с длинными золотистыми волосами, свободно распущенными за спиной. Кукольная кроватка была вырезана из цельного деревянного полена, вырезана грубо – кухонным ножом. Но маленькая девочка, заботливо застелив кроватку куском чистого холста, укладывала спать куклу. Кукла помещалась в кроватку плохо. Волосы из желтой пакли отказывались втиснуться в узкое пространство, не красивая голова куклы была непомерно большой. Но для маленькой девочки деревянная кукла, грубо размалеванная бесхитростными ярмарочными умельцами, была самой драгоценной вещью на свете! Она с огромной любовью приглаживала ей волосы из пакли, расправляла складки на порванном платьице, нежно укутывала в чистую холстинку, в кукольной кроватке заменявшую и одеяло, и простыню. Чтобы кукла успокоилась и легла спать, девочка с ней разговаривала:

– Ну, все. Теперь ты должна спать! Я твоя мама, и я знаю, что ты должна делать! Вот погоди, моя мамочка вернется из церкви, и обязательно испечет нам сладкий пирог! Что, хочешь кусочек? Ну еще бы! А я дам тебе пирога, только если ты будешь спать! Что? Ты хочешь, чтобы я спела тебе песенку? Ну, ладно. Спою еще раз, если ты просишь. Слушай.

Маленькая девочка кокетливо наклонила головку, и по тесной темноватой каморке разнесся мелодичный детский голосок:

– Светлые на небе облака… Светлая и синяя река… Вместе будем мы с тобой всегда… милая мамочка и я… Тебе нравится моя песенка? Это я сама ее сочинила! Мне очень нравится! Вместе будем мы с тобой всегда… милая мамочка и я….

По приказу командира, выехавшего на площадь вперед, солдаты спешились, смыкая ряды. Громкий звук бряцанья доспехов наполнил церковь. Конвой всадников окружил площадь плотным кольцом.

Став посередине кафедры, инквизитор Карлос Винсенте широко раскинул руки над толпой:

– Помните слова мои! Помните предупреждение святой матери церкви! Правосудие церкви не дремлет! Трепещите! Молитесь Господу нашему и очищайте свои души от зла! Ибо настанет день, когда я загляну в каждую душу! Идите с миром, дети мои! Милосердие Бога огромно! Идите с Господом, я буду молиться о вас!

Длинные рукава белой рясы трепетали за его спиной, как огромные крылья. Инквизитор быстро сбежал с кафедры, пробежал весь проход собора и буквально вылетел на площадь. Несколько монахов в белых рясах, стоящие в дверях, последовали за ним. Карлос Винсенте остановился в начале площади. Вокруг него мгновенно сомкнулось кольцо стражников. Люди, тревожно перешептываясь, начали подниматься со своих мест. Жители городка не могли прийти в себя, потрясенные драматизмом свалившихся на них событий. Люди говорили тихо, со страхом смотря друг на друга, и вжимали головы в плечи, словно опасаясь ударов. Незримая тень инквизитора продолжала витать над толпой. Женщины закрывали лица платками, напрасно пытаясь уберечься от чужих взглядов. Катерина была единственной женщиной, не попытавшейся прикрыться платком. Она так же не шептала про себя молитву – с судорожными всхлипываниями, так, чтобы слышали окружающие. Взяв под руку старика, она направилась к выходу – вместе со всей толпой. Лицо старика было мрачным. Сжав руку Катерины, он прошептал очень тихо, с опаской оглядываясь по сторонам:

– Ты должна уехать из города как можно быстрее!

– Сегодня ночью. Все уже решено.

Вздрогнув, старик хотел было задать вопрос, но на них уже обращали внимание. Сжав его руку, Катерина бросила одно только слово:

– Потом.