Крах и восход

Мои ноги висели над пустотой, сердце выбивалось из груди.

– Мал… – с отчаянием произнесла я.

Он еще больше наклонился. Так мы оба упадем.

– Я держу тебя, – повторил он, его голубые глаза ярко горели. Пальцы сомкнулись на моем запястье.

По нам одновременно прошел электрический разряд, раздался тот же треск, что и в лесу у бани. Он вздрогнул. На сей раз у нас не было выбора, кроме как крепко держаться друг за друга. Наши взгляды встретились, и между нами полилась сила – ясная и неизбежная. Я почувствовала, словно передо мной открылась дверь, и мне нестерпимо захотелось пройти через нее – этот вкус идеального, сияющего восторга не шел ни в какое сравнение с тем, что находилось по другую сторону. Я забыла, где нахожусь, забыла все, кроме желания переступить порог, забрать это могущество.

С голодом пришло и ужасное понимание. «Нет, – в отчаянии подумала я. – Только не это».

Но было слишком поздно. Я это знала.

Мал сцепил зубы. Его хватка усилилась пуще прежнего. У меня заныли кости. Жар от силы был практически невыносимым, голову наполнил жалобный вой. Сердце билось так быстро, что я боялась этого не вынести. Мне нужно было пройти через ту дверь.

А затем, каким-то чудом Мал начал тащить меня вверх сантиметр за сантиметром. Я царапала камень свободной рукой, пытаясь нащупать край скалы, и наконец схватилась за него. Мал взял меня за вторую руку и вытащил на безопасное нагорье.

Как только он отпустил мое запястье, душераздирающий поток силы ослаб. Мы отползли подальше от обрыва, наши мышцы дрожали, дыхание выходило рывками.

И вновь по воздуху прокатилось эхо крика. Жар-птица полетела на нас. Мы поднялись на колени. У Мала не было времени достать лук. Он прикрыл меня собой, широко разведя руки, а жар-птица пронзительно завопила и нырнула вниз, потянувшись к нему своими когтями.

Удара так и не последовало. Жар-птица резко остановилась, ее когти находились в паре сантиметров от груди Мала. Крылья взмахнули раз, два, отталкивая нас назад. Время словно замедлилось. Я видела наше отражение в ее круглых золотых глазах. Клюв был острым, как лезвие, перья будто бы излучали собственный свет. Несмотря на страх, я ощутила и благоговение. Жар-птица – это Равка. Мы и должны стоять перед ней на коленях.

Она издала очередной истошный вопль, после чего развернулась, взмахивая крыльями, и полетела в сгущающиеся сумерки.

Мы осели на землю, отчаянно втягивая воздух.

– Почему она остановилась? – с трудом выпалила я.

Прошла долгая секунда. Затем Мал ответил:

– Мы больше не будем на нее охотиться.

Он знал. Как и я. Он знал.

– Нужно уходить отсюда, – продолжил Мал. – Она все еще может вернуться.

Какой-то частью сознания я отметила, что к нам бегут остальные по скользким камням. Мы медленно встали. Должно быть, друзья услышали мои крики.