«Вам и ему», — не сдался воин.
«А ему за что?»
Тишина, затем обстоятельное, но с прорывающимся глухим раздражением:
«Только сегодня, беседуя с вами о шейсах, я счел оправданным поступок повелителя, вопреки всему ринувшегося разыскивать ту, что счел тьяме».
«Мм-м… а раньше считали иначе?»
Секунд пять Гарданг молчал, а после:
«Слушай, ты, мелкая, вздорная, безголовая девчонка, говори что хотела, потому что у меня на разговоры времени нет!»
Зря он так Определенно зря.
«А что вы сейчас делаете?» — невинно поинтересовалась я.
Тишина.
«Ладно, пусть со мной кто-нибудь другой поговорит».
На этот раз ответил:
«Повелитель в отношении вас, по-ве-ли-тель-ница, доверяет двум воинам — мне и себе. Говорите, я слушаю очень внимательно!»
«А Эран врал, что тары сдержанные», — обиженно заметила я.
«Прошу прощения, — прошипел Гарданг, — но… — Минутное молчание и злое: — Я с искренним уважением отношусь к выбору повелителя, и вы достойны уважения, вы это доказали. НО! Он как мальчишка стоял со стаканом в руке, пока я исследовал палатку, и этот стакан дрожал. Дрожал в руке Эрана. И лопнул, осыпавшись осколками, когда я сообщил, что следов чужого присутствия в палатке нет. И вся та кровь, что была повсюду, — ваша. И что палатка была разрезана изнутри. И что женщина ушла сама. Своими ногами».
Теперь молчала я.
Мне нечего было сказать, да и момент тот вспоминать не хотелось вовсе. Точнее, хотелось, сам мой первый раз с мужчиной, но не то, что случилось в дальнейшем.
«Как вы ушли?» — вновь прозвучал голос Гарданга.
«Ногами», — зло ответила я.
«Я видел женщин после слияния, они не были способны ходить», — парировал воин.