Заклинатель боли

— Слушай…

— Да? — слегка прохладно отозвалась Кабо.

— А где ты это… сиськи такие сделала? Выглядит потрясно.

Признаюсь, в тот момент мне стало страшновато за светловолосую.

— Ничего я нигде не делала, — слишком уж ровным голосом произнесла Кабо. — Все, что ты видишь, дано мне природой.

Инга, к счастью, почувствовала, что дальше эту тему лучше не развивать, и остаток пути до гаража мы проделали в молчании. А там, рядом с автомобилями, нас ждал один из тех, кто работал на Воскресенского. Или Розу. Впрочем, мне было без разницы, поскольку все они замешаны в этом грязном деле.

— Не понял… — мужик замер, и я улыбнулся: это был тот самый ублюдок с дырявой из-за оспы харей.

Немного силы — и кожа на его щеках и лбу начала набухать волдырями и лопаться. Урод заорал и стал метаться из стороны в сторону. Затем врезался в капот одной из тачек и потерял равновесие. На пол он повалился уже мертвым.

— А ты становишься сильнее, Пайн, — Кабо, судя по голосу, была довольна. — И твой дар действительно впечатляет.

— Нет, — я покачал головой. — Пока что это детские шалости. Вот если бы я превратил его в тварь и подчинил своей воле, то да.

— Не переживай, — красавица оказалась рядом, коснувшись грудью моего плеча. — Скоро будет и то, о чем ты говоришь.

— Что скажешь насчет него? — я кивнул на труп. — Его душа достаточно черна?

Этого покойника, в отличие от Воскресенского, Кабо изучала с абсолютно бесстрастным лицом. Затем удовлетворенно кивнула и сказала:

— Да, Пайн, он тоже нам подходит.

— Охренеть… — выдавила светловолосая проститутка, когда Кабо начала превращать труп в серую пыль и втягивать ее в ладонь. — Да кто вы, блядь, такие?..

— По-моему, мы уже объясняли, — усмехнулся я.

— Ага, добрые, сука, странники, — огрызнулась та. — А Дашку, дуру эту, куда дели?

— Ее здесь и не было, — я пожал плечами.

— Ой, да не пиз… — проститутка замолкла на полуслове, когда я принял облик своей непутевой сестрицы.

— Даши здесь никогда не было, — повторил я Дашиным голосом. — И нас тоже. Как и вас с Таней. Обо всем, что тут произошло, нужно молчать. А еще лучше — забыть. Это понятно?